Принц Лестат - Энн Райс Страница 17

– Насчет Священного Источника?

Джесси ничего не ответила, зато вмешался Дэвид:

– Ты спрашиваешь, способны ли были все эти бесчисленные диагностические инструменты обнаружить Священный Источник?

– Ну конечно! Тоже мне вопрос! Фарид заполучил в свое распоряжение саму Мать. Не думаете же вы, будто он искал в ней какого-нибудь паразита с собственной мозговой активностью?

Они смотрели на меня, точно я свихнулся.

– Фарид говорил мне, – не унимался я, – что то создание, Амель, точно такое же существо, как и мы: то есть состоит из клеток, имеет определенные границы – и его можно познать научными методами. Фарид мне очень понятно объяснял. Я просто не мог тогда понять все его умопостроения, но он яснее ясного дал понять, что одержим желанием выяснить физические свойства Священного Источника.

Ох, и почему я так плохо слушал? Почему представлял себе будущее Фарида так пессимистично? Почему выступал в роли мрачного пророка Апокалипсиса?

– Ну, если они что-нибудь и нашли, то я об этом не слышала, – покачала головой Джесси и после короткого раздумья прибавила: – А как насчет тебя?

– Что насчет меня?

– Когда ты пил кровь Акаши. Когда держал ее в объятиях. Слышал ли ты что-нибудь, замечал ли? Ты же находился в непосредственном контакте со Священным Источником.

Я покачал головой.

– Нет, ничего такого не замечал. Она многое мне показывала: образы и видения – но все они всегда исходили от нее, всегда от нее. Во всяком случае, насколько мне известно.

Однако, должен признать, это был интересный вопрос.

– Я же не Фарид, – пробормотал я. – Признаюсь, у самого меня о Священной Сердцевине имеются лишь весьма смутные идеи, да и те лишь религиозного характера.

Я мысленно возвращался к тому, как Маарет рассказывала мне о происхождении вампиров. Амель вошел в Великую Мать, и самого Амеля не стало. Во всяком случае, так рассказали Маарет духи. То, что когда-то было Амелем, невидимое, но огромное, ныне текло по венам огромного числа вампиров – большего, чем когда-либо в истории. Так посаженный в землю корешок дает жизнь мириадам растений, сам теряя при этом былую форму, границы, саму суть корня.

Даже спустя столько лет мне все еще не хотелось говорить о былой близости с Акашей – о тех временах, когда я был возлюбленным Царицы и пил ее кровь, густую, липкую и могущественную. Я не любил вспоминать ее темные глаза, напитанную светом белую кожу, лукавую улыбку. Подумать только – это божественное лицо, эта воплощенная невинность у той, что хотела завоевать все человечество и мечтала стать царицей небесной!

– А Мекаре? Ты никогда не пила ее кровь? – спросил я.

Джесси снова устремила на меня долгий взгляд, точно вопрос мой был просто неприличен, а потом покачала головой:

– Не думаю, что кто-либо когда-нибудь приближался к Мекаре ради крови. Никогда не видела, чтобы Маарет пила ее кровь – или предлагала ей свою. Не думаю, что они это когда-нибудь делают или делали с того самого первого раза.

– Есть у меня глубокое подозрение, что, попробуй кто испить ее крови, – заметил Дэвид, – она сочла бы это нападением и уничтожила бы обидчика, причем, скорее всего, как-нибудь грубо, например кулаком.

Кулаком. Кулаком, которому шесть тысяч лет. Есть о чем призадуматься. Бессмертная шести тысяч лет от роду способна кулаком разнести этот самый отель, где мы сидим, если у нее вдруг появится желание – и время.

Акашу Мекаре уничтожила очень грубо и незатейливо, уж это точно: взяла и швырнула спиной на застекленное окно, да с такой силой, что разбила стекло. Я снова мысленно видел случившееся, видел, как огромный зазубренный пласт стекла падает, точно лезвие гильотины, и отсекает Акаше голову. Но я видел не все. Должно быть, всего не видел никто, кроме Маарет. Как именно Акаше размозжило череп? О, какая загадка: сочетание уязвимости и непреодолимой силы.

– Не слышал, чтобы Мекаре хоть как-то осознавала свое могущество, – сказал Дэвид, – осознавала, что наделена Облачным, Мысленным или Огненным Даром. Судя по вашим рассказам, она налетела на Акашу как равная на равную, не более того.

– Хвала богам, – промолвила Джесси.

Восстав, чтобы убить Царицу, Мекаре двинулась пешком через пустыни и джунгли, горы и долины. Ночь за ночью шагала она вперед, пока не достигла поместья в Сономе, где мы все собрались. Что за голоса вели ее, что за образы? Мы никогда не узнаем. Как не знаем и из какой пещеры или могилы она явилась. Лишь теперь я полностью осознал то, что поведала нам Джесси. Мы никогда не получим ответов на вопросы о Мекаре. Никто и никогда не напишет ее биографии. Ничей голос никогда не заговорит за нее. Мекаре никогда не сядет за компьютер и не напечатает нам свои мысли.

– Она даже не знает, что она – Царица Проклятых, верно? – спросил я.

Джесси с Дэвидом дружно уставились на меня.

– А Фарид не предлагал сделать для нее новый язык? – не унимался я.

Вопрос мой снова поверг их обоих в потрясение. Да, нам всем было неимоверно трудно до конца осознать, на что способен Фарид, что несут с собой его знания. Трудно было в полной мере осознать всю мощь и тайну Мекары. Что ж, не для того ли мы тут и собрались, чтобы все обсудить? Вопрос о языке казался мне совершенно очевидным. У Мекары его нет. У нее вырвали язык еще до того, как она причастилась Крови. Виновата в том была Акаша. Она ослепила одну сестру и вырвала язык у второй.

– Кажется, предлагал, – сказала Джесси. – Но у нас не было никакой возможности донести его предложение до Мекаре, заручиться ее сотрудничеством. Это лишь мои предположения. Я не уверена толком. Ты же знаешь, древние глухи к мыслям друг друга. Но и я, как обычно, не слышала ничего от Мекаре. Я уже смирилась с тем, что она лишена разума. Она послушно подчинялась всем исследованиям, разрешала брать у себя анализы, тут никаких проблем не возникало. Но когда Фарид пытался осмотреть ее рот, она смотрела на него, как на дождь за окном.

Могу представить, как это страшно – даже для бестрепетного Фарида.

– А ему удалось дать ей наркоз?

Дэвид чуть не подпрыгнул.

– Ну знаешь, ты и впрямь переходишь всякие границы, – шокированно пробормотал он.

– Почему? Потому, что спрашиваю напрямик, без поэтических иносказаний?

– Только на очень короткое время и всего несколько раз, – ответила Джесси. – Мекаре надоели все эти иголки. Она смотрела на Фарида, точно ожившая статуя. После трех первых раз он уже и не пытался.

– Но кровь он у нее взял, – уточнил я.

– Еще до того, как она толком поняла, что происходит, – пояснила Джесси, – ну и, конечно, Маарет помогала ему: успокаивала сестру, гладила по голове, целовала, просила разрешения на древнем наречии. Но Мекаре это все не понравилось. Она смотрела на пробирки с таким видом, точно это какие-то мерзкие кровососущие насекомые. Фариду удалось взять соскоб с ее кожи и образец волос. Не знаю, что еще. Хотел-то он все, что только можно. У нас попросил все. Слюну, биопсии различных органов – в смысле, образцы тканей, которые он мог взять при помощи иголок – костный мозг, печень, поджелудочная железа, все, что только мог достать. Я дала ему это все. Маарет тоже.