Русич. Последняя битва - Андрей Посняков Страница 17

– Ты, Лукьяне, смекай: как сев кончится да перед сенокосом пустое время будет – за деревнями приглядывай, гумновские с обидовскими вечно дрались, на чернохватовских стенка на стенку ходили. Слава богу, есть людишки свои в деревнях, докладают. Услышишь чего нехорошего – сразу в той деревне вели верным людям тайно забор какой-нибудь поломать, на стадо налет сделать. Осторожненько, чтоб не узнали. Потом все на монастырских вали – они, дескать, больше некому. Внешний враг очень хорошо народ сплачивает. Пусть хоть такой хитростью, да все на общее благо. Хуже раздоров – нет ничего.

– Так-так, – вникая, задумчиво кивал Лукьян. – Умен ты, Иване Петрович.

Раничев не удержался, похвастался:

– Был бы глуп, так не стал бы вотчинником именитым.

Лукьян улыбнулся:

– То-то и верно.

Как стало смеркаться, остановились на ночлег, выбрали лесную полянку. Не хотел Иван в села окрестные да на постоялые дворы заезжать – Ферапонтову монастырю, недругу старому, вся округа принадлежала. Завтра вот совсем другое дело будет, кончатся монастырские селения, княжеские пойдут. Там уж можно и приют найти, заночевать без опаски. А пока так, по-походному.

Воины развели костер, Лукьян распределил посты – кому какую стражу держати. Места глухие, из лесу вполне могли выскочить, налететь лихие людишки, да и ордынцы не так далеко – хоть и поистрепали Орду тумены Железного Хромца Тимура, да всегда хватало там рисковых людишек, всяких там князьков да мурз. Набрал охочих людей, да вперед, за полоном в русские земли. А что такого? Пути-дорожки знакомые. Так и с этой стороны рязанские ловкачи хаживали – за скотом, за товаром ордынским. С обеих сторон набегов хватало. Вот Иван и осторожничал.

Наломав лапника, устроили шалаши, над костром, высоко, меж деревьями, натянули рогожку – мало ли дождь, – уселись вечерничать. Пока часть воинов готовила бивуак, остальные запромыслили тетерева, которого тут же и сварили в котле с травами да кореньями. Вкусный попался тетерев, жирный, наваристый. Так и сидели вокруг костра – десять человек, включая Ивана, и еще двое затаились в лесу – сторожили. Запрядав ушами, всхрапнули привязанные неподалеку кони, видать, почуяли волка или медведя. Пронька поднялся на ноги, подошел к коням, успокаивающе погладил ближайшего по гриве. Да кони и без того успокоились, видно, лесное зверье, почуяв людей, сочло за лучшее скрыться в чаще.

Потрапезничав, завалились до утра в шалашах. Иван завернулся в прихваченную с собой медвежью шкуру. Сразу сделалось тепло, благостно и как-то спокойно. Воины погасили костер, чтобы не привлекать внимание – пламя-то средь ночного леса далеконько видать. Раничев почувствовал, как засыпает, проваливаясь в приятно-томящую негу. Что и говорить, поскачи-ка без перерыва полдня – любой устанет. Приснилось не пойми что, какие-то обрывки: то грозящий пальцем Повелитель полумира Тимур с морщинистым желтым лицом, то какие-то голые непотребные девки, а то собственною персоной Адольф Гитлер с косой челкой и почему-то в рыцарских латах.

– Вставай! – почему-то по-русски кричал Гитлер. – Подымайся, боярин-батюшка!

– Вставай, подымайся, боярин-батюшка! – растолкал спящего Ивана Лукьян. – Неведомы люди напали!

– Напали?

Раничев долго не думал, отбросил шкуру да, прихватив саблю, выскочил из шалаша, глянул на окольчуженного Лукьяна – и когда успел натянуть кольчужицу? Или так и спал в ней? Так ведь неудобно! Хорошо хоть более тяжелых доспехов с собой не взяли, чай не на битву ехали.

– Ну где вражины? Ужо отвадим нападать на беззащитных путников!

Иван устрашающе взмахнул саблей.

– Пронька только что сообщил. – Лукьян прижал палец к губам. – Слышишь, у дороги сабли звенят.

– Вперед, – поворачиваясь, бросил боярин. – К дороге. Наши где?

– За тобой, господине.

Раничев улыбнулся и покрепче сжал в руке тяжелую саблю.

Когда вышли к дороге – а вышли довольно быстро, – лишь услыхали быстро удаляющийся стук копыт. А самих всадников уже видно не было, видать, благоразумно решили не связываться, увидав вместо легкой добычи вооруженного воина – Проньку.

– Эх, – сплюнул Иван. – Жаль, не успели.

– Погоди жаловаться, боярин, – шепнул Лукьян. – Похоже, наш Прохор с кем-то бьется.

И в самом деле, на фоне звездного неба было видно, как молодой воин взмахнул мечом – послышался лязг, скрежет.

– Что же это они своего бросили? – с усмешкой произнес Иван и велел зажечь факелы.

Пронька снова отбил, похоже, нешуточный удар и резко отпрянул в сторону. Как видно, соперник его был достаточно опытен, к тому же умело пользовался ночной темнотой, чуть подсвеченной мерцающими желтыми звездами. Истончившийся до размеров кривого кинжала месяц можно было не принимать во внимание – света он давал немного.

Разгоняя тьму, резко вспыхнули факелы, и Раничев наконец смог хорошо разглядеть попавшегося в засаду врага. Молод, даже, можно сказать, юн. Ловок, не очень высок, худощав. И стремительный, словно стрела – эвон, резким выпадом едва не поразил Проньку. А ведь Прохор, несмотря на свои семнадцать лет, воин достаточно опытный.

Раничев усмехнулся: а не пора ли заканчивать весь этот балаган?

– Схватить его? – тихо спросил Лукьян. – Можем навалиться, и…

– Не стоит с наскока… – так же тихо отвечал Иван. – Сей тать, как видно, опытный боец. Сделаем похитрее…

Быстро прошептав Лукьяну на ухо несколько слов, боярин скрылся в лесу.

– Эй, сдавайся! – послышался громкий крик. – Обещаем жизнь.

– Жизнь? – хрипловато рассмеявшись, неожиданно высоким голосом воскликнул враг. – А вы спросили – нужна ли она мне? О, подходите, подходите, не медлите! Клянусь, я заберу с собой на тот свет немало ваших. Все веселее.

– Да уж, куда как весело, – глухо хохотнув, Иван выбрался из ельника позади вражины. Тот резко, в прыжке, крутанулся, силясь достать Раничева тонкой ордынской саблей. Иван с силой подставил клинок, чуть повернул – и выбитый вражий клинок, сверкнув отражением звезд, отлетел в кусты.

Однако враг не собирался сдаваться – быстро отпрыгнул в сторону. Иван бросился следом, схватил за плечо, развернул, разрывая рубаху… Жуткий, полный ненависти взгляд! Длинные черные волосы… И – черт побери! – обнажившаяся девичья грудь, не очень большая, с твердо торчащим коричневатым соском. Девка!!!

Раничев ухмыльнулся, но не ослабил хватку, быстро заломив вражине руку за спину. Жилистая, крепкая и – судя по затвердевшему соску – получавшая от схватки какое-то сексуальное наслаждение.

– Кто ты?

– Пусти…

Раничев покачал головой, передавая девку своим. Пленницу тут же связали и притащили к вновь разожженному костру. Разорванная рубаха – большая, слишком большая по размеру – спадала с плеча, обнажая левую грудь, что, похоже, ничуть не беспокоило девицу. Иван и все его воины рассматривали ее, словно какое-то чудо. Черные, чуть вьющиеся волосы, для мужчины – длинные, для женщины – слишком короткие, тонкий чувственный нос, глаза – миндалевидные, вытянутые к вискам, непонятного в свете костра цвета, но блестящие, большие, словно сливы. Красивая… Только вот слишком тощая – словно мальчик. Не успела еще заматереть, округлиться. Интересно, сколько ей лет? На вид – вряд ли больше двадцати. Ишь, ощерилась, прямо змея!