Бродячий цирк - Дмитрий Ахметшин Страница 17

Пан Жернович, неунывающий, в панаме и с торчащими накрахмаленными усами, вытаскивал под крышу шатра подносы с едой. Несмотря на дождь, было очень тепло. Городской воздух, нагретый праздником и людскими эмоциями, дышал сырой духотой.

— Эгей, — закричал мне хозяин лавки, пухлые щёки его затряслись, — малец! Разбуди мне всех этих животных, я вас покормлю! Охохо! Поднял повара ещё затемно, чтобы всё это приготовить.

— Тигра? — не понял я.

— Тигра тоже веди, — толстяк бухнул посередине стола кувшин с дымящимся кофе. — Я про пана Акселя и компанию. Иначе эти пингвины опять будут дрыхнуть до обеда.

Он махнул рукой и, хрюкая над собственной шуткой, удалился.

Пропустив мимо ушей его слова, мы с Мариной накормили зверей, бросили тигру через прутья клетки мяса. Я, пряча голову под капюшон ветровки, натаскал лошадям воды. Марина, утонув в джинсовой куртке Кости, распоряжалась животными в зверином фургоне. Нужно было вычистить клетку обезьянам, наполнить миски кошкам. Потники, сбруя, седло и плюмаж Цирели, сохнущие на спинках скамеек, теперь бесформенной грудой покоились посреди автобуса. Несмотря на то, что Марина бросилась убирать их в первую очередь, вся эта хитрая лошадиная утварь успела намокнуть. Я робко предложил покормить змей, на что Марина язвительным голосом отправила меня ловить мышей.

— Злюка, — буркнул я в ответ.

Девочка фыркнула, но сказала:

— Извини. Это всё дождь. Если он будет продолжаться, то мы сегодня ничего не заработаем. А завтра уже закрытие.

Мне стало стыдно. Она поднялась вскоре после того, как пришли мы с Анной, когда утро перевалило через гребень туч и понеслось, словно моторная лодка по серой воде, и с тех пор успела порядком умаяться. Сделала кучу работы, прежде чем отправиться будить меня. А я ещё хотел заползти от неё под лавку…

Я вдруг подумал, что Анна и Марина близкие подруги потому, что невозможно не быть подругами, когда вокруг такая малая толика мира остаётся неизменной. Они похожи друг на друга как ночь и день. Одна встаёт с рассветом, чтобы выловить блох из шерсти обезьянки, другая же ложится запоздно, и вся её работа по хозяйству заключается в том, чтобы доплыть до шаткого буйка сна через море веселья, цветных бликов и алкоголя.

На столе всех ждала яичница с беконом, исходящая паром рулька и, для желающих, вино в высоких кувшинах с узким горлышком.

Аксель спустился, посмотрел на нас так, будто в первый раз видит, и сразу уселся за еду. Глаза у него были сонные, вид помятый. Всё те же красные шаровары, колени в тёмных пятнах от керосина. Следом появились Костя и Джагит, весело болтая, принялись рассаживаться по столикам. Джагит что-то рассказывал глубоким хриплым басом, из-за акцента казалось, что он произносит заклинание. Бородка его торчала не менее воинственно, чем усы нашего гостеприимного хозяина. Горбатый огромный нос напоминал клюв орла и, казалось, тянулся за едой. Поглядывая на него, я подумал: вот, кто выспался-то!

Костя выглядел сонным, но вполне довольным жизнью. Он подошёл потрепать меня по голове.

— Как ты, малыш? Добрался вчера? Извини, что бросил ночью. Надо было попросить у Луизы воды и вылить мне на голову — остудить. Она у меня горячая, и иногда увлекается.

— Ладно. Только, думаю, пани Луиза попыталась бы откупиться от меня содовой. Она это и сделала.

— Твоя правда, — рассмеялся Костя. — Но всё равно, извини.

Анна спустилась последней, когда еда уже большей частью успокоилась в наших желудках, а я, желая оттянуть выход из-под уютного шатра, клевал носом над чашкой кофе и остатками цукатов. Анна подмигнула мне, и я, предварительно вспыхнув, как красный сигнал светофора, улыбнулся в ответ и вновь погрузился в свои давешние мысли.

— Что случилось? — спросила Марина.

— Ничего. Ничего, — очнулся я. — А что?

— Ты уже половину кувшина пролил мимо кружки, — сказала девушка. — Наверняка что-то натворил.

Я помчался за тряпкой.

Наружу никто не торопился. Развлекаясь байками пана Жерновича, смотрели, как вскипает в чаше фонтана вода, когда дождю вздумывалось припустить посильнее.

Аксель, дожевав свой завтрак и заметно подобрев, разрешил всем идти осматривать достопримечательности. Если погода не наладится, выступать сегодня не будем, сказал он, но если кто-нибудь из вас, господа фокусники, сподобится совершить настоящее волшебство, в духе старика Гарри Гудини, и разгонит тучи, я буду только рад. А пока меня ждут кое-какие дела в городе…

Он поискал меня глазами.

— Мне понадобится твоя помощь. Твоя и Мышика. Пойдём, прошвырнемся по болоту.

Кажется, меня мечтали прогулять все члены труппы по очереди, и я с грустной улыбкой представил, с каким страхом буду ждать очереди Мары и Джагита. Первая обязательно придумает какую-нибудь пакость, а второй мне до сих пор не слишком нравился. Правда, я так и не поговорил с ним ни разу с глазу на глаз…

— Собакам нельзя на площадь, — вспомнил я.

— Что за бред! — возмутился Аксель. — Конечно, мы возьмём Мышика на поводок. Но так, чтобы ему было не обидно. Сделаем вид, что это он нас прогуливает, а не мы его.

Он заговорщески мне подмигнул. Я засмеялся.

— Мышик умный пёс. Он умеет ходить на поводке.

Мы довольно долго плутали по городу, старательно избегая главной площади, иногда резко меняя направление и петляя между лужами. К полудню народ вновь повалил на улицы, мокрый тротуар расцвёл зонтиками всех фасонов. Мимо ехали велосипедисты в дождевиках, тренькая друг на друга и на прохожих звонками.

Аксель вышагивал рядом и развлекал меня историями из кочевой жизни. Я слушал его в пол уха, и как заведённый крутил головой — вдруг откуда-нибудь выскочит Элвис и компания?

У лавочника, пахнущего свежей выпечкой и карамелью, купили пирожки и содовой, съели на скамейке здесь же, под козырьком, потом двинулись дальше. На одной из следующих улиц на нас набросилась стая голубей. Они бестолково хлопали крыльями, садились на плечи, руки и голову. Мышик пугался этих толстых, ленивых и очень наглых птиц, рычал и жался к ногам.

Дождь изредка давал нам передышку, но потом припускал с новой силой. У меня был капюшон, хотя ветровка уже пропиталась влагой настолько, что начало казаться, будто я закутался в мокрую половую тряпку. Аксель с истинно северным безразличием позволял дождю течь по лицу, и только снимал и протирал поминутно очки, улыбаясь и сцеживая уголками рта на язык капли.

— Здесь, — сказал он и потянул меня за рукав на утопающий в траве пустырь. — Подождёшь меня?.. А хотя ладно, пойдём.

Некогда здесь, наверное, был парк, а может просто двор. От скамеек остались поросшие мхом ножки, в стороне я увидел остатки карусели. Редкие строения стояли заброшенными и таращились на нас из окон без стёкол голыми, ободранными стенами.

Кроссовки и низ джинсов у меня сразу же промокли от осевшей на траве воды.