Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Тропик Змеев - Мари Бреннан Страница 16

Мне стало очень не по себе. Чувствовать себя представительницей своей расы и пола перед всем этим множеством людей оказалось бременем не из легких. Мое платье – дорожная одежда, по ширландским понятиям простая до уныния, созданная для совершенно иного климата в угоду совершенно иным нравам, – казалось здесь чрезмерно сложным и вычурным. Я прекрасно понимала, что лицо мое раскраснелось, взмокло от пота и, скорее всего, обожжено солнцем, несмотря на защиту капора, и что вся я с головы до ног покрыта дорожной пылью. Что и говорить, я выглядела весьма и весьма жалкой представительницей своего народа.

Следуя по главной дороге, мы обогнули подножье холма и вскоре остановились у ворот, построенных в обычной для этих земель манере: глинобитные стены, украшенные яркой плиткой и подпираемые через равные промежутки деревянными стойками, служившими, как я понимаю, опорами и помогавшими забираться наверх, когда облицовка нуждалась в ремонте. Здесь Фадж Раванго о чем-то быстро и неразборчиво переговорил со стражей, тем самым показав, насколько четче и медленнее обычного старался говорить ради меня. После этих переговоров мы снова двинулись вперед и начали подниматься на холм по самому пологому из его склонов.

Здесь Атуйем сделался совершенно иным. Шумные толпы, сквозь которые мы проезжали у подножия холма, сменились безликими стенами, ограждавшими особняки знати. Значение орнаментов из плитки, украшавших эти стены, лежало далеко за пределами моего понимания. У ворот стояли стражники. По мостовой в разные стороны сновали слуги – некоторые несли в занавешенных паланкинах хозяев. Порой за газовыми занавесями я могла разглядеть внутри темные тени, а иногда эти тени, протянув наружу унизанную золотом руку, сдвигали легкую ткань в сторону и откровенно разглядывали нас. Эти взгляды были не такими, как замеченные мной внизу: для знати верхнего города мы были не простыми диковинками, а новыми переменными в политическом уравнении их страны. Каким будет наше влияние – положительным или отрицательным, – еще предстояло выяснить.

Проехав сквозь громадные ворота крепости оба, мы скрылись от оценивающих взглядов, но это принесло с собой и облегчение, и новую тревогу. Мы спешились в парадном дворе и были встречены коленопреклоненными слугами с чашами чистой прохладной воды, чтобы ополоснуть руки и лица. Пока мы совершали омовение, наш эскорт стоял навытяжку, затем, козырнув, рысцой выбежал за ворота.

Солдат сменила пара, насколько я могла судить, слуг высшего ранга – мужчина и женщина.

– Для вас приготовлены комнаты, – сказал наш провожатый. – Эти двое покажут.

Появление двух слуг, хотя можно было обойтись и одним, подсказало, чего следует ожидать.

– То есть, наши комнаты не рядом? – спросила я.

Фадж Раванго кивнул с бесстрастием, по коему можно было судить, что он ожидал этого вопроса, однако счел меня дурой за то, что я задала его вслух.

– Во дворце короля мужчины и женщины не живут вместе.

Мне стало интересно, что бы они делали, будь Джейкоб жив и здесь, со мной. Позволяют ли супружеским парам жить рядом, или мужьям приходится всякий раз призывать жен к себе? Но этот вопрос был не из тех, ради которых я явилась сюда. Вместо этого я сказала:

– Мы намерены проводить большую часть времени вместе. Этого требует наша работа.

– Безусловно, – со всей возможной любезностью отвечал Фадж Раванго. – Во дворце есть общие комнаты и дворы.

Где за нами, конечно же, можно будет наблюдать, отыскивая в наших словах и поступках намеки на непристойное поведение. А я-то надеялась, что все это осталось в Ширландии…

Мы послушно позволили слугам увести себя – мистера Уикера в одну сторону, а нас с Натали в другую. Нашей новой провожатой была пожилая женщина с серо-стальной сединой в волосах, тут же напомнившей мне о ширландских интересах в этом регионе. Она провела нас сквозь целые соты из двориков и колоннад, затем мы, наконец, поднялись по лестнице и оказались в прохладной просторной комнате, отделанной голубой плиткой.

К этому времени усталый мозг уже отказывался иметь дело с чужим языком, но из слов нашей провожатой я сумела понять, что это и есть наша общая с Натали резиденция. По ширландским меркам мебели здесь почти не было: несколько мягких скамей и табуретов, которые можно сложить и убрать, когда в них нет надобности, сундуки для наших вещей, да кровать за газовыми занавесями, уберегавшими спящих от назойливых насекомых, но пропускавшими внутрь прохладный ночной бриз. После корабельной тесноты и тягот долгого плавания все это показалось мне уголком рая на земле.

Пока Натали распоряжалась приготовить ванну, я занялась исследованиями. Один ряд окон, прикрытых тонкими планками на шнурах, был обращен к западу и выходил во двор, судя по кипучей деятельности, отведенный под хозяйственные нужды. Очевидно, покои наши были не из лучших, несмотря на изящные голубые изразцы.

Окна противоположной стороны выходили в еще один из мириадов двориков, из которых состоял дворец. (В самом деле, я не слишком ошиблась, мысленно сравнив его с пчелиными сотами: открытых двориков во дворце было не меньше, чем залов и комнат, и практически все хоть сколько-нибудь существенное происходило в первых. В стране столь жаркой, как Байембе, свежий воздух – не просто удовольствие, но жизненная необходимость.)

Служанка ушла, и Натали со вздохом рухнула на кровать – падать на местные скамьи было бы вовсе не так удобно, как на диван или софу.

– Клянусь, я скажу это только раз, – заметила она, – но, господи милостивый, ну и жара!

(При всем уважении к Натали, которую я люблю как саму себя, это оказалось враньем. Если бы всякий раз, как она жаловалась на жару во время той экспедиции, я выпивала глоток джина, моя печень превратилась бы в фуа-гра.)

Поддавшись соблазну, я села на скамью и расшнуровала ботинки. Прохлада изразцовых плиток оказалась сущим благословением для босых ног.

– До сих пор не могу решить, к добру это все или к худу, – сказала я. – Зачем оба пригласил нас сюда? Чтобы предложить помощь? Или он намерен чинить нам препятствия?

– Зачем ему чинить нам препятствия? – рассудительно возразила Натали. – Не вижу, что он от этого может выиграть, а вот риск настроить против себя наших соотечественников – налицо.

– Зачем? Разногласия с нашими соотечественниками будут, в худшем случае, пустяковыми – сомневаюсь, что кого-нибудь из военных и промышленников так уж заботит судьба наших исследований, и потому оба сможет продемонстрировать, что не позволяет ширландцам помыкать собой, практически ничем не рискуя, – я яростно почесала кожу под пропыленными волосами. – Несомненно одно: он отменно ловко отделил нас от большинства земляков. Возможно, он полагает, что так мы менее опасны.

Взглянув на пыль, налипшую на влажные от пота пальцы, я поморщилась. Натали перевернулась набок и взглянула мне в глаза.

– Но мы ведь совсем не опасны, не так ли?

– Так, – согласилась я. – Не вижу, чем мы могли бы ему угрожать.