Теневые игры - Ксения Чайкова Страница 16

Так и не дождавшись ответа на свой в общем-то риторический вопрос, я спрыгнула с подоконника, за неимением лучшего завернулась в содранную со столика скатерть (конечно, логичнее было бы воспользоваться одеялом, но оное, по причине немалого веса и солидных размеров, на роль временного одеяния никак не подходило) и решительно вышла из комнаты. Тьма с деловитым шипением поднялась на крыло и последовала за мной.

Милорд Иррион совершал утренний променад по поместью, небрежно помахивая тросточкой, без которой в последний месяц не ходил никуда, и орлиным взором окидывал окружающую обстановку. Возможно, тело графа и одряхлело, но взгляд единственного глаза был по-прежнему зорок и остер, что давало великому приверженцу чистоты Лорранскому возможность продолжать предаваться одному из любимейших своих занятий: розыску грязи и беспорядка. Впрочем, слуги уже давным-давно знали эту особенность своего господина и уборку делали тщательно и аккуратно. Но в последнее время, по негласному договору всей челяди, служанки нет-нет да и оставляли на видном месте немного пыли или пару бумажек: милорд Иррион замечал этот мусор и учинял разнос с таким невыразимым наслаждением, что лишать его этой невинной радости было просто грешно. А уж день, когда Лорранский-старший обнаружил в углу дохлую мышь, стал для него настоящим праздником, который и через неделю поминался почти ежечасно, с многочисленными комментариями, возмущениями и негодующим потряхиванием кулаками. Однако сии эмоциональные жесты не могли никого обмануть, ибо граф, как ни старался, так и не смог скрыть истинных чувств: глубокого удовлетворения от осознания глупости и полной беспомощности окружающих, которые, не будь его повелительного гласа и указующего перста, всегда готового направить людей на путь истинный, уже наверняка всем поместьем провалились бы во Мрак вековечный. Слуги демонстративно тряслись от страха и стремительными арбалетными болтами летели исполнять господскую волю, а между собой улыбались и посмеивались, тихо, по-доброму, как над капризным, но любимым ребенком.

Но в го утро дом пребывал прямо-таки в возмутительном порядке. Иррион даже рассердился немного, с немалым трудом отодвинув угловой столик, но не обнаружив за ним совершенно ничего, кроме идеально протертого, просто до неприличия чистого плинтуса и покрытого ковром пола. Опыт подсказывал, что хорошее имеет тенденцию превращаться не в лучшее, а в худшее. Поэтому, наперекор всякой логике, Лорранский не обрадовался, а возмутился и с прилежанием, достойным лучшего применения, начал выискивать, на кого бы свое сиятельное негодование выплеснуть.

Впрочем, свернув в коридор, ведущий к гостевым комнатам, Иррион понял, что несколько поспешил с обозначением состояния дома как "порядок". Ибо оный явно предполагал что-то иное, чем растрепанная босоногая наемница, завернутая в нечто кружевное, легкомысленное, просвечивающее, как рыбацкая сеть, но намотанное в несколько слоев и оттого чуть менее неприличное. Упомянутая девица, ничуть не стесняясь своего несуразного вида, приподнявшись на цыпочки и слегка приоткрыв рот, с явным интересом знакомилась с частью внушительной коллекции живописи, коей были увешаны все стены. Знаменитый "Закат над пажитью" работы известного художника начала прошлого века явно поразил воображение храны, да так, что она даже не обернулась на шаги Лорранского-старшего, приглушенные дорогим толканским ковром. Впрочем, ручной демон-вонато, с которой наемница не расставалась никогда, мигом наклонила голову, взмахнула крыльями и ощерилась в такой жуткой усмешке, что граф невольно приостановился и схватился за сердце. Девушка, почувствовав волнение встревоженной твари, одним прыжком развернулась, явно готовясь к обороне, но увидела нанимателя, расслабилась и даже присела в изысканном придворном реверансе. Учитывая ее более чем своеобразный наряд и босые ноги, смотрелось это просто умилительно.

- Доброе утро, милорд Иррион,- не ограничившись вежливыми жестами, звонко поздоровалась девушка. Граф нашел в себе силы учтиво наклонить голову и пробормотать нечто приличествующее случаю, стараясь не смотреть так уж откровенно… нет, не на оригинально одетую девушку, а на ее демона, с хищным интересом изучающую один из натюрмортов. Судя по всему, изображенные на нем рыбины привели вонато в искренний, плотоядный восторг, и теперь Лорранский не знал, что предпринять - то ли продолжать обмениваться учтивыми кивками и фразами с наемницей, то ли бросаться на защиту старинного полотна, на которое крылатая и когтистая любимица храны уже явно наточила всю свою несчитаную сотню клыков.

А где же мой подопечный? Неужели еще вкушает дар Вериаты? - тем временем мирно поинтересовалась Тень, кладя руку на голову своей твари. Та, почувствовав хозяйскую длань, не то замурлыкала, не то засвистела как-то странно - Иррион и не подозревал, что демоны способны издавать подобные звуки - и мигом отвлеклась от созерцания живописи, восторженно ласкаясь к хозяйке. Наемница с рассеянной нежностью провела по глянцевито-черной чешуе демона кончиками пальцев, выслушала счастливое шипение своей хищной тварюги и с искренним любопытством воззрилась на графа, кажется, ничуть не смущаясь своего необычного и несколько неуместного внешнего вида.

Впрочем, если человек не конфузится, всегда найдется тот, кто сделает это за него.

- Ты… э-э-э… - Лорранский-старший не нашел подходящих случаю слов и просто махнул рукой вниз и немного вперед, в сторону босых ног девушки. Та чуть удивленно проследила за направлением его жеста, поняла и с легкой полуулыбкой доверительно сообщила:

- А вы знаете, вся моя одежда куда-то пропала. Пришлось вот… в рубашке и в скатерти…

Ах вот что это за предмет, а Лорранский-то гадал, где наемница взяла эту странную кружевную тряпицу!

- Иди… Иди, дитя, в свои покои, сейчас я пришлю к тебе женщин… - с трудом прокашлялся Иррион, ибо храна, в наивном простодушии дошедшая уж вовсе до полной бесхитростности, двумя пальцами доверчиво приподняла подол своего и без того недлинного одеяния, продемонстрировав ногу значительно выше колена, а также несколько глубоких, уже зарубцевавшихся шрамов и эффектный лилово-багровый синяк. После чего, явно удовлетворенная произведенным впечатлением, вновь выполнила изысканны й придворный реверанс и послушно двинулась в указанном направлении, унося на себе скатерть и демона и с собой, как подозревал милорд Иррион,- сон и покой как Лорранского-старшего, так и его сына.

- Торин, деточка, закрой ротик, а то горлышко простудишь,- мягко промурлыкала я, с трудом сдерживая рвущийся наружу несколько истерический хохот. Вид у моего подопечного был донельзя удивленный и глупый, как если бы он, предвкушая сладости, снял серебряную крышку с вазочки с конфетами и вместо лакомств обнаружил там здоровенного злющего шершня, незамедлительно тяпнувшего его за палец. Если утверждение о положительном влиянии смеха на продолжительность жизни верно, то, коротая свой век вместе с графенком, можно проходить по миру подлунному раза в три больше, чем отмеряно богами. Другое дело - нужна ли столь долгая жизнь рядом с Торином, умеющим тянуть жилы не хуже палаческих клещей?

Лорранский-старший, приходя на помощь сыну, попытался разрядить обстановку: