Мефодий Буслаев. Ожерелье дриады - Дмитрий Емец Страница 16

Матвей разрывался на части. Он почти ненавидел волчицу,забравшую у него Ирку, но одновременно страшился ее лишиться. Волчица былаединственным мостиком, соединявшим его с Иркой. В глазах волчицы он видел поройне звериную, а напряженную человеческую мысль. В такие минуты Матвей ясноосознавал, что волчица не вытеснила Ирку окончательно, а лишь отняла у неетело. В остальном же они независимо существуют на разных уровнях – волчица нанижнем этаже, этаже плоти, Ирка же там, где плоть не властна и куда непростираются ее простые, как удар дубиной, интересы.

Матвею казалось, что если очень близко поднести ухо ко лбуволчицы, то можно услышать, о чем думает Ирка. Однажды он так и сделал и последолго, морщась, мазал ухо йодом. Волчице не понравилась чрезмерная интимность,и она прищелкнула его зубами, точно компостером.

«Колючки, так и быть, выбирай, а ушами хлопай в другомместе!» – очень ясно было сказано Багрову.

С аллеи донеслось рычание и резкий, как удар хлыста, щелчокповодком по мощной спине:

– Стоять! Ко мне!

К Ирке рвался широкогрудый мастиф. В ошейник ему вцепилсямужчина в спортивном костюме. Толстые стекла очков мешали ему отличить волчицуот собаки. Волчица выдвинулась навстречу мастифу. Она не рычала, но, припав напередние лапы, оскалилась. Взгляд четко был устремлен псу на горло. Ушиподжаты. Хвост, прямой как полено, почти коснулся земли.

– Фу! Назад! Фу! – грозно крикнул Багров,натягивая поводок.

Ему странно было разговаривать так с любимой девушкой. Бедабыла в том, что другого языка любимая девушка сейчас не понимала.

Спортивному костюму удалось наконец обмотать поводок вокругдерева и остановить своего пса.

– Парень! У тебя кто? Кобель? – крикнул он.

Багрову захотелось его придушить.

– У меня девочка! – угрюмо ответил он.

Очки-лупы усомнились.

– А вот брехать не надо! Мой только на кобелейкидается!

Когда мастиф с хозяином удалился, за спиной у Багрова кто-тозасмеялся. Матвей обернулся и увидел Бэтлу. Валькирия сонного копья сковыриваланогтем смолу с сосны и отправляла ее в рот. Рядом стоял оруженосец, гоняятравинку из одного края губ в другой. Матвей заметил: упитанные люди вечнодолжны что-то жевать. Хотя бы спичку или ноготь. Без этого жизнь представляетсяим неполной.

– Чем не практическое пособие о вреде поцелуев? Целуешьлягушку – получается царевна. Целуешь валькирию – и прогуливаешь волчицу нарезинке от трусов, – сказала Бэтла своему оруженосцу.

Голос у нее был полуденно радостный и июльски довольныйжизнью.

– Это не резинка от трусов, а парашютная стропа!

Багрову было не смешно. Чувство юмора вообще факультативно.Шаг вправо – юмор заваливает в тупое ржание. Шаг влево – в ехидство. Во все жедействительно важные моменты жизни юмор начисто пропадает. Когда тебя везут наоперацию – не хочется шутить про докторов, забывших внутри скальпель.

– Вы бы тоже превратились в волчицу, хозяйка, если бы явас поцеловал? – заинтересовался оруженосец.

– Боюсь, я превратилась бы в бегемота! Хотя ты и таксделал меня бегемотом, безо всяких чмоков, – полушутя-полусерьезноответила Бэтла. – Все! Пора прекращать трескать самой и начинать кормитьдругих!

Она присела на корточки и, протянув руку, предложила волчицеколбасу. Волчица сперва сделала вид, что ей неинтересно, но внезапно метнуласьвперед и, натянув парашютную стропу, срезала зубами палку колбасы у самыхпальцев Бэтлы.

Валькирия сонного копья озабоченно оглядела руку.

– Странные они, эти волки! Вроде даешь им по-хорошему,а они все равно не верят и лезут отнимать. Прямо как некоторые люди! –сказала она.

Выпрямилась, посмотрела на Багрова и с интересом спросила:

– Что у тебя под глазом?

Матвей скользнул рукой по лицу. Поморщился.

– Где? А-а, это! Таамаг заходила посмотреть, как мыживем, – вспомнил он.

Оруженосец Бэтлы сочувственно ухмыльнулся:

– И как вы живете? Нормуль?

Багров вновь потрогал под глазом.

– Хорошо живем. Лучше, конечно, бывает, норедко, – сказал он.

Оруженосец со знанием дела оглядел фонарь. Он стараниямиТаамаг получился узкий, похожий на гантель, с двумя округлениями – одним упереносицы и другим, желтоватым, с заходом на скулу.

– Это она, жалея, в треть силы. Кулак у тети тяжелый.Могла бы вообще скулу в черепушку вмять! – ободряюще заметил он.

Багров пожал плечами. Обиды на Таамаг у него не было. Онвообще не ощущал ничего, кроме усталости. Все чувства у него были перекручены,точно кто-то взял много кусков пластилина и смешал их в нечто лишенное формы ицвета.

– Томка очень переживает. Она ее полюбила. Ей вообще-тотрудно кого-то полюбить, она недоверчивая, но когда полюбит – это все, –сказала Бэтла, с жалостью наблюдая, как волчица терзает колбасу и, вскидываяморду, заглатывает ее крупными кусками.

– Так мне и надо, – произнес Багров. В тот деньон, признаться, даже жалел, что Таамаг его не убила.

Бэтла протянула руку и осторожно коснулась блестящей шерстиволчицы:

– Расскажи мне о ней. Как она вообще?

– Лучше не бывает. Нос холодный и влажный, –ответил Матвей.

Он уже не рад был, что валькирия сонного копья заскочила кнему, хотя недавно страдал от одиночества. Антигон в счет не шел. Он по большейчасти ворчал и подсаливал слезами кофе. Слезы же у кикимора были уникальные.Пахло от них тиной и болотом, да не простым болотом, а правильным, северным, скислинкой и ржавинкой.

Бэтла приподняла брови.

– Издеваешься? – уточнила она.

– Если бы! Днем она зарывает кости и пугаетвелосипедистов. Вечером выкусывает блох. В драки без повода не влезает, но,когда влезет, мне приходится смываться, чтобы хозяева псов, которых онапорвала, нас не убили, – безнадежно сказал Багров.

Валькирия сонного копья внимательно посмотрела на него ивнезапно пнула подъемом стопы в голень. Не сильно, но больно. Багров воззрилсяна нее с недоумением. От Бэтлы он такого не ожидал.

– За что?

– А за то, что сам себя жалеешь! А кто себя жалеет, тотне человек, а дохлятина!.. Ясно?