По ту сторону мечты - Юлия Цыпленкова Страница 16

— Благодарю, — машинально прошептала я. Правда, это воспоминание, как и предыдущие было, по сути, пустым. Ничего особо важного оно мне не сказало, кроме того, что я была, пожалуй, несколько своенравна и упряма

И только сейчас я поняла, что Уруша рядом нет. Отбросив снежок, я огляделась и заметила борозду, оставленную турымом. А затем я услышала его ворчание и пошла по следу. Так я обошла вокруг дома, время от времени подзывая зверя, но он не спешил ко мне. Я всё еще была поглощена последним воспоминанием, хоть и не видела в нем толка, но это было моей жизнью, а значит, даже малозначимый эпизод нужно было обдумать и сберечь. Теперь это было моим сокровищем.

Я так и шла по дорожке, которую проделал турым своим телом, но почти не замечала ее. И только новое ворчание зверя заставило меня очнуться. Вскинув голову, я воскликнула:

— Что за игры ты сегодня затеял, Уруш? Прячешься от меня?

Однако турыма рядом не было. Покрутив головой, я приставила ладонь козырьком к глазам, прячась от слепящей белизны, и увидела его шагах в десяти от дома. Зверь не обернулся. Он смотрел перед собой и порыкивал.

— Что там, мальчик? — спросила я, приблизившись.

И турым заревел. Я еще никогда не слышала от него этого хриплого гулкого звука, разнесшегося по окрестностям трубным гласом.

— Да что… — начала я и осеклась, закончив сиплым: — Боги…

Снег вдруг зашевелился и осыпался с трех мохнатых тел, поднявшихся на лапы. Рырхи. Три зверя слажено шагнули в нашу с турымом сторону, и он заревел снова, а затем сорвался и помчался прочь, оставив меня наедине с хищниками. Я судорожно выдохнула и сделала шаг назад. Рырх, шедший на острие живого треугольника, зарычал и оскалился. Он пригнул голову к земле, став еще более опасным и пугающим.

— Со мной Белый Дух, — срывающимся голосом произнесла я, продолжая пятиться. — Со мной Белый Дух, вы не можете меня тронуть. Отец со мной! Отец…

И я закричала, более не в силах сдерживаться, потому что рырхи бросились, все разом. Нас разделало всего несколько мгновений, когда из-за моей спины вылетел турым. Он кинулся к вожаку, прыгнул и вцепился в шею, но рырх, кажется, этого даже не заметил. Хищник сжался, готовый к последнему прыжку… И я полетела в снег.

— Уходи! — рявкнул Танияр и встретил рырха.

Всё произошло стремительно. Воин перехватил свободной рукой морду прыгнувшего на него зверя, задрал ее вверх и вогнал в горло нож.

— Уруш! — вскрикнула я, думая в это мгновение лишь о турыме, висевшим где-то там, куда ударил Танияр.

Мой наперсник в играх уже стоял на земле и скалился на двух оставшихся рырхов, вдруг замерших на месте. Воин отбросил в их сторону тело вожака:

— Жрите.

Звери обнюхали мертвого рырха и накинулись на того, кто только что вел их к добыче. Крепкие зубы сомкнулись на еще теплой плоти, и снег обагрился кровью. Зажав рот ладонью, я отвернулась, ощутив, как к горлу подступила тошнота — зрелище было мерзким. И пока я боролась со спазмом, ко мне подскочил турым. Он лизнул меня в щеку и исчез. Я попыталась встать на ноги, но они так дрожали, что я снова повалилась в снег. И тогда мои плечи сжали сильные руки.

— Ашити, — позвал Танияр. Судорожно всхлипнув, я обернулась, и он поставил меня на ноги. — Они больше не кинутся. Испугалась?

Кивнув, я вцепилась дрожащими пальцами ему в плечи и спрятала лицо на груди. Воин был в одной рубахе. Явно торопился. И нож был тем, которым он строгал чурку. Выходит, сразу бросился на помощь. Я подняла голову и с благодарностью взглянула на своего защитника и спасителя.

— Идем, — неожиданно мягко произнес он.

— Х… хорошо, — и голос мой подрагивал после пережитого испуга. Однако сразу с места я не сдвинулась. Беспокойно оглянулась и позвала: — Уруш…

Турым заворчал впереди. Я повернула голову на звук и увидела зверя, сидевшего у ног шаманки. Она стояла неподалеку и смотрела на рырхов. Взгляд Ашит был задумчивым, но не тревоги, ни удивления, что хищники подобрались так близко к ее жилью, в глазах моей матери не было. Что-то пробормотав себе под нос, она развернулась и направилась к двери, мы с Танияром последовали на ней.

Воин поддерживал меня, приобняв за плечи, и я была ему благодарна и за это тоже. Пережитый ужас только начинал отпускать, и идти на подрагивающих ногах было сложно. Разум еще находился в прострации, однако осознание того, что меня едва не растерзали три голодных зверя, постепенно становилось всё отчетливой. Перед внутренним взором стояла картина того, как рырхи рвут тело своего вожака, и от мысли, что на его месте могла быть я, что их зубы вонзались бы в мое тело, отчаянно зажмурилась и замотала головой, отгоняя жуткое видение.

— Мама, — всхлипнула я и повалилась на Танияра, более не в силах удерживать себя на ногах. Он подхватил меня и отпустил с рук только тогда, когда усадил в деревянное кресло у очага.

А дальше была истерика. Меня теперь трясло всем телом, и прерывистые всхлипы вскоре перешли в надрывное рыдание. Не знаю, что я переживала в прошлом, но, кажется, настолько животный ужас испытала впервые. Воин присел на корточки рядом. Он не утешал, наверное, просто не умел этого делать, а может, не считал нужным. И не был растерян — женские слезы не могли привести в смятение сильного мужчину. Просто оставался рядом и ждал, когда возьму себя в руки. А потом подошла Ашит, она протянула стакан с отваром, но я его не увидела, слишком занятая своими переживаниями. Снадобье забрал Танияр.

— Ашити! — неожиданно гаркнул он, и я, перестав рыдать, захлопала мокрыми ресницами. Воин протянул мне стакан: — Пей.

Кивнув, я забрала стакан, но больше из-за оторопи после вскрика, чем от послушания. Однако руки всё еще тряслись, и выпить отвар я смогла только после того, как Танияр забрал стакан и сам поднес его к моим губам. Сделав несколько глотков, я закашлялась и отодвинула руку воина. После снова всхлипнула и… так и не заплакала больше. Снадобье действовало быстро, и вскоре я сидела, отупело глядя перед собой, однако и это состояние прошло всего через несколько минут — я совершенно успокоилась.

— Спасибо, — сказала я сразу и шаманке и воину.

Ничего не ответив, Танияр отошел от меня. Для него инцидент был исчерпан. Воин отставил стакан на стол и после этого направился к скамейке, на которой осталась лежать его чурка. Впрочем, продолжить свое занятие сразу не смог — нож остался в горле убитого хищника. Раненый, не спрашивая разрешения, подошел к полке, где лежали другие ножи шаманки, выбрал нужный ему и вернулся назад, не услышав ни слов возмущения, ни раздражения. Для него и Ашит подобное было обычным делом. «Гость может взять всё, что пожелает, — как-то говорила мне шаманка, — если он пожелает то, что ему не готовы дать, хозяин скажет об этом. Если гость станет настаивать, его выгонят». Разумеется, нож не входил в число запретов. И воин продолжил строгать чурку.

Я перевела взгляд на мать. Ашит надевала свою шубу. Она полуобернулась, бросила на меня взгляд и вышла из дома. Я недоуменно пожала плечами, но тут же вскочила на ноги и воскликнула: