По ту сторону мечты - Юлия Цыпленкова Страница 15

Это было последней связной мыслью, а потом мой разум угас, и я погрузилась в сон.

— Танияр. Ты словно голодный рырх вынюхиваешь добычу.

— Я просто хотел рассмотреть поближе, — ответил мужской голос.

— Вчера не насмотрелся?

— Нет. — А затем добавил совсем тихо, вряд ли обращаясь к шаманке: — У нее глаза, как молодое лето.

Я посмотрела из-под ресниц и успела увидеть удаляющуюся спину раненого. После снова смежила их, но тут же вновь распахнула глаза, поняв, что ночь уже закончилась. За окном было светло.

— Уруш, — сурово произнесла мать, и от лежанки теперь с тихим ворчанием отошел турым, ждавший моего пробуждения. Я решила пока «не просыпаться». Послушать, о чем еще будут говорить шаманка и ее гость, было невероятно любопытно.

— Откуда она? — в который раз задал этот вопрос Танияр. — Из какого тагана? Я хочу знать, вещая. Ответь.

— Ты смеешь приказывать мне, Танияр? — высокомерно вопросила Ашит. — Кто ты, сын Вазама, чтобы приказывать той, чьими устами говорит Отец?

Не выдержав, я повернула голову и увидела, как Танияр опустился на одно колено и склонил голову:

— Прости, вещая, я не желал тебя обидеть, — произнес он уважительно, но, как мне показалось, без особого раскаяния. Почтение, но не почитание… И я снова прикрыла глаза. — Я просто хочу узнать, откуда пришла Ашити.

— Она — дар Белого Духа, — ответила моя мать. — Ашити!

— Да, мама, — машинально отозвалась я и увидела, как она усмехнулась.

Решив не сдавать позиций, я села, потянулась и скрыла фальшивый зевок ладонью.

— Ох, уже день, — делано изумилась я. — Почему ты не разбудила меня раньше?

Теперь усмехнулась не только шаманка, на губах Танияра мелькнула едва приметная улыбка, кажется, меня разгадали. Ну и ладно. Откинув одеяло, я спустила ноги с лежанки.

— Танияр! — рявкнула Ашит. Воин, так и не вставший с колен, отвел от меня взгляд и поднял его на шаманку. — Принеси снега, — велела она.

Раненый распрямился и бросил на вещую взгляд исподлобья.

— Скоро у тебя будет столько воды, что твой дом превратится в пруд и замерзнет, — ответил он. — В куске льда жить не сможешь.

— Белый Дух и тогда будет со мной, — с иронией возразила Ашит. — И его дар тоже. Иди.

Танияр надел привезенную ему шубу, взял ведро и направился к двери, ворча себе под нос:

— Словно малое дитя. Было бы лето, еще и за орехами бы отправила.

Шаманка проводила воина насмешливым взглядом, затем обернулась ко мне и велела, указав на лихур:

— И ты иди.

После того, как я привела себя в порядок и поела, всё вернулось на свои места: мать указывала, я исполняла. Танияр переливал в бочки натопленный снег, потом наколол дрова и, взяв чурку, что-то вырезал, поглядывая на нас с Ашит время от времени, а потом совсем перестал обращать внимания, полностью уйдя в свое занятие. Только раз он оторвался от чурки, когда шаманка позвала его к столу, после вручила настой и велела выпить. Воин посмотрел на нее, кивнул и… отставил стакан в сторону, обещав выпить позже. Он вернулся к чурке, а Ашит покачала головой и, вздохнув, прошептала:

— Упрямый килим.

Она села за стол и взялась за кусок кожи, я присела напротив, не зная, чем еще заняться. Уруш улегся у моих ног. Он потыкал меня носом, зазывая играть, и я скосила глаза на Танияра. При нем не хотелось бегать по двору и визжать, как малое дитя, но и сидеть, томясь без дела, было тягостно. Воин по-прежнему был занят своей чуркой, кажется, совсем не замечая происходящего вокруг него.

Потом я поглядела на Ашит, но и она перестала обращать на меня внимание, поглощенная своим занятием. При воине мы мало разговаривали о моем новом доме. Открывать кому-то, что я чужая здесь, ни моя мать, ни тем более я сама, не собирались. Выходит, и поговорить нам особо было не о чем. Так что единственный, кому до меня было дело, остался турым. А раз так, то я не могла обмануть доверие своего маленького кудрявого друга. И я поднялась из-за стола. Степенно приблизилась к двери, бросила вороватый взгляд на шаманку, затем и на воина. Оба поглядели на меня, но останавливать не стали. И я, подхватив шубу, позвала:

— Уруш! — а потом вышла из дома вместе со счастливым до невозможности турымом.

На улице мы с Урушем остановились. Я снова обернулась, задумчиво посмотрела на окно и решила, что дурачиться я все-таки буду вне мужского поля зрения. И мы свернули за угол дома. Я слепила снежный комок, подняла руку, чтобы бросить его турыму, да так и застыла с поднятой вверх рукой.

Мне пришла в голову совершенно неожиданная мысль — как танцуют в Белых землях? Какие песни поют? На каких инструментах играют? Мать рассказывала мне много историй и сказок, но никогда не пела песен, которые были в ходу среди обитателей таганов. И теперь мне показалось это досадным упущением. Вопросов становилось всё больше, и я неожиданно осознала, что впервые почувствовала интерес к своему новому дому. Не ради выживания, а из любопытства и желания научиться и этому. Почему нет? Умение танцевать — это одно из обязательных правил хорошего тона. Это этикет!

— Это глупый танец, и я не буду ему учиться!

— Это один из обязательных танцев, моя дорогая госпожа.

На меня из отражения смотрит девушка, еще почти девочка. На ней платье, пока не скрывающее щиколотки, милые туфельки с кокетливыми бантиками. Рыжие волосы девочки спускаются на плечи крупными локонами. В глазах упрямство. Неподалеку застыла другая девочка, черноволосая, кажется, более послушная. Она глядит на рыжеволосую и качает головой. В ее глазах укоризна.

— Моя госпожа, — снова произносит невысокий худощавый мужчина с тонкими усиками, концы которых подвиты вверх, — вам не может быть неизвестно, что благородная дама обязана знать каждый танец, а лагстом — один из первых танцев при Дворе нашего великого правителя. Это модный и очень веселый танец.

— Я не хочу, чтобы меня хватали и поднимали вверх, — упрямлюсь я. — Это нехорошо… и нескромно. И я устала!

— Я буду вынужден сообщить о вашем упрямстве, — отвечает учитель танцев. — Ваша матушка будет недовольна, а батюшка…

— Какой же вы все-таки ябеда, — фыркаю я, топнув ногой. — Ну, хорошо, учите меня вашему глупому лагстому.

— Этикет не может быть глупым, — с едва заметной улыбкой отвечает мужчина. — Он придуман для умных и образованных людей. И вам это должно быть известно не хуже, чем мне. Приступим…

— Ох, — выдохнула я и замерла на месте, рассеянно глядя на облачко пара, вырвавшееся из моего рта. — Лагстом…

Этот танец вдруг так ярко предстал перед моим внутренним взором, каждое па. Танец, который я не танцевала ни разу с тех пор, как ему научилась… кажется, потому что он вышел из моды еще до того, как я оказалась на своем первом балу…