Воины Нав - Виталий Дубовский Страница 15

Малюта пожал плечами, пряча меч в ножны.

— Чего ж не понять. Разные мы с тобой, ты за жизнь печешься, а я бьюсь радостно, как в последний раз, до победы. Для тебя бой — это смерть. А для меня бой — это жизнь. Понял ли ты?

Беримир молча разглядывал медведича, размышляя. Лихой, однако, парень, а ведь правду говорит! Такой не сойдет с дороги и перед Богами. Умрет, а не сойдет.

— Тебя как звать-то?

— Малютой кличут, — ратники рассмеялись, услышав имя, — мал я был, когда народился, вот и назвали так. А кто надо мной насмехается, тем я обычно головы откручиваю!

Отроки прекратили зубоскалить, понимая, что он не шутит. Старшина улыбнулся, похлопав Малюту по плечу:

— Ты, Малюта, не серчай. Парни у нас веселые, но незлобливые. А не хочешь к нам на службу подрядиться? Вон в соседнем отряде как раз место десятника пустует. Сотник все определиться не может, кого назначить. А я бы за тебя самому воеводе слово замолвил, у нас такие вои всегда в цене, — старшина втихую подумывал, как бы проигранное вернуть. Поди, за такого рубаку воевода десять золотых отпишет.

Малюта задумался. Два месяца он скитался с купцами в охранниках, много было деревень и городов на их пути. И нигде он так и не отыскал Чернаву. Поклявшись родом своим, не мог он вернуться домой с пустыми руками. Смеяться никто не станет, но и уважения ни от кого не будет. Никак нельзя ему возвращаться. Он взглянул на заснеженные горы, вспомнив десятидневный переход.

— Спасибо тебе, Беримир, за предложение. Подумать мне надобно. Если решусь, то найду тебя, лады?

Беримир улыбнулся, понимая, что попал в точку.

— Подумай, конечно, тебе-то куда торопиться. Некрас здесь меньше чем на седмицу не останавливается. И люди, и скотина должны отдохнуть после перевалов, а то обратно не дойдете. Подумай и приходи к нам.

Старшина обернулся к отрокам.

— Ну хватит там копаться, запускайте обоз.

Некрас уселся на коня и довольный сегодняшним выигрышем крикнул Беримиру:

— Спасибо, старшина, — и улыбаясь, потряс расшитым золотой ниткой кошелем, — за все спасибо.

Он еще не понимал, что, выиграв сегодня пяток золотых, уже проиграл свою жизнь. Через месяц, возвращаясь, домой в Хорезм, преодолев холодные Рипейские перевалы, его обессиленные люди попали под набег разбойных баеджиртов. Сопротивление было недолгим, и поверженные купцы были жестоко убиты кровожадными всадниками. Быть может, не останься Малюта в Асгарде, все случилось бы иначе. Глядишь, и не клевало бы воронье истерзанного Некраса, истекающего кровью. Брошенный в поле с торчащим из живота копьем, он долго умирал, глядя в голубое небо.

В имперских покоях царил полумрак. Четыре узких окна, символически олицетворяющие стороны света, были прикрыты алыми шторами. С восхода сквозь щелку пробивался яркий солнечный луч. Переливаясь пылинками, он освещал роскошную обстановку покоев.

У восточного окна лежал великолепный молебный коврик, созданный искусными рукоделами страны Желтого Дракона. Каждое утро Правитель преклонял на нем колени, вознося молитву Даждьбогу, встающему в небе. Он благодарил Великое Светило за то, что освещает своими лучами грешный Мир, и за то, что согревает его, уберегая от холода.

У полуденного окна стояло золотое изваяние Громовержца Перуна, в руках которого сверкал золотой Боевой Трезубец. Трезубец был даром от южных братьев харийцев, как символ мира с ариями. Боги одобрили этот мирный союз, взяв с харийцев кровавую клятву верности. Трезубец не был боевым оружием. Но стоило взять его в руки и произнести заветные слова, на полдне поднимутся десятки тысяч воинов и устремятся на помощь ариям.

А у окна, открывающего вид на закат, стоял родовой сноп, который положено иметь как в избе, так и во дворце. Так завещал Великий Сварог, дабы помнили о предках своих. Садится солнце — уходит еще один прекрасный день. Утром начнется новый, но мы чтим ушедший день, чтим ушедших предков, так как сами вскоре уйдем за ними. И будут наши сыновья помнить о нас, как и мы помним о своих родителях.

А полуночное окно, окно лжи и холода, всегда заперто. Не было за тем окном полуночи, ибо находилась она прямо под покоями Великого Правителя. И не было возле того окна никаких символов, ибо под землей может быть лишь Пекло Нави. А в этот запретный мир злых духов и демонов человек не должен заглядывать. Потому и заперты ставни того окна тремя железными запорами, словно врата в Царство Чернобога.

В самом центре опочивальни стояла огромная кровать резного дерева. Ее покрывал воздушно-голубой купол вуали, словно Отец Небо, оберегая сон Правителя, раскинул свое покрывало.

На кровати лежал высокий стройный юноша. Божественные черты его лица были умиротворенными, словно он спал и видел прекрасный сон. Белоснежную, длинную мантию украшала золотая вышивка, изображающая Птицу Гамаюн, на спине которой путешествовал Творец Сварог. Правитель не спал. Мыслями он был очень далеко от Земли, блуждая звездными путями.

Вдруг за окном раздалось воронье карканье. Глаза Правителя открылись, и он поднялся, отрешенно озираясь вокруг. Взмахнув рукой, отворил окно, впустив большого черного ворона. Птица облетела покои по кругу и громко каркнув, села ему на плечо. Черный глаз-бусинка доверительно смотрел в глаза Правителя.

— Здравствуй, верный слуга, давно тебя не было видно. Уж не свил ли ты себе где-нибудь гнездо?

Ворон возмущенно каркнул, хлопнув крыльями. Правитель рассмеялся, поглаживая птицу по голове. Этот ворон был старым и мудрым. Уже триста лет он верно служил Империи, являясь ее тайными глазами и ушами. Никто в Асгарде, даже в Совете Древних, не догадывался о его существовании. Это было тайное оружие Правителя, благодаря которому он знал многое из происходящего в Империи. Ворон снова громко каркнул, пристально вглядываясь в глаза хозяина.

— Ты хочешь мне что-то показать? — Правитель заинтересовался, его голос стал мягким и вкрадчивым. — Покажи мне, покажи, покажи…

Он стал вглядываться в бусинку глаза, видя свое отражение. Черный глаз вырос в размерах, затягивая его в глубины вороньего сознания.

Правитель взлетел, паря над дремучими древлянскими лесами…

Правитель вошел в Зал Древних. Десять массивных деревянных тронов, пустуя, ожидали своих хозяев. Высокий каменный купол зала был исписан кистью одаренного рисовальщика. В облаках на белом коне скакал Бог Перун. Его образ, словно живой, замер, поражая молнией Змея Велеса. А вот и Даждьбог на колеснице объезжает небосвод, освещая Великим Светилом Мир. Рисовальщик тот умер много веков назад, попав в божественный сад Ирий. Боги любят таланты и не разбрасываются такими душами.

В этом зале Совет Древних собирался для решения самых важных имперских вопросов. Уже год не происходило ничего серьезного, что могло бы отвлечь Уров от их обычных будней. Десять Древних были великими хранителями Вед: высших знаний и законов существования человечества. Каждый их день был посвящен обучению волхвов, которые наследовали Знания и доносили их до людей. Это были знания о сотворении Мира, о том, как появились люди и как им должно жить на белом свете. Волхвами избирались лишь самые толковые ученики. Десятилетия обучения и духовного совершенствования проходили эти люди. Их вера в Богов подвергалась самым жестоким испытаниям. А поскольку были они простыми смертными, то подготовка волхвов длилась бесконечно. Сами же Уры правили Миром тысячелетия. Боги наделили их здоровьем и долгой жизнью. Две тысячи лет тому назад Боги избрали среди Уров Правителя. Именно в его руки Перуном-Громовержцем был брошен Лук Молний. Правитель был самым совершенным среди Уров и наиболее сильным в магии. И сегодня, когда Правитель объявил собрание Совета, никто не сомневался в том, что причины тому есть серьезные.