Потерянные годы - Томас Арчибальт Баррон Страница 15
Потерянные годы - Томас Арчибальт Баррон читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
– Но так надо, иначе ожоги не заживут.
– Нет.
– Эмрис, ты должен потерпеть.
– Ну хорошо, только осторожно! У меня и так все очень болит.
– Я знаю, я знаю.
Я изо всех сил старался лежать смирно, пока она прикосновениями легкими, как крылья бабочки, осторожно развертывала повязки. Прежде чем заняться этим, она капнула мне на лицо какую-то жидкость – снадобье пахло свежестью, словно лес после грозы. И слегка успокоило боль. Я почувствовал себя немного лучше и засыпал ее градом вопросов.
– Долго я спал? Где мы? Что это за голоса?
– Мы с тобой – прости, если тебе это покажется неприятным – в храме Святого Петра. Мы гости здешних монахинь. Ты слышишь, как они поют.
– Святого Петра! Но это же в Каэр Мирддине!
– Верно.
В открытое окно или дверь ворвался прохладный ветер, и я натянул на плечи грубое шерстяное одеяло.
– Это же в нескольких днях пути от нашей деревни, даже на лошади.
– Да.
– Но…
– Лежи тихо, Эмрис, мне нужно снять это.
– Но…
– Тише, тише… вот так. Потерпи минутку. Все, готово.
Повязка исчезла, и все вопросы относительно нашего путешествия были забыты. Новый вопрос занимал мои мысли. Несмотря на то, что глаза мои больше не были завязаны, я по-прежнему ничего не видел.
– Почему здесь так темно?
Бранвен не ответила.
– Ты не принесла свечу?
И снова молчание.
– Сейчас ночь?
Бранвен молчала. Но ей не нужно было отвечать: я получил ответ от кукушки, которая куковала где-то поблизости.
Пальцы моей здоровой руки тряслись, когда я прикоснулся к обожженной коже вокруг глаз. Я поморщился, ощупывая струпья, под которыми кожа горела огнем. Брови исчезли. Ресницы – тоже. Превозмогая боль, я провел кончиками пальцев по краям век, обугленных, покрытых коркой.
Я понял, что глаза мои широко раскрыты, но я ничего не вижу. Когда до меня, наконец, дошло, в чем дело, все тело мое пронизала дрожь.
Я ослеп.
Я взревел в ярости. Затем, вновь услышав голос кукушки, я отбросил прочь одеяло. Несмотря на слабость, я заставил себя встать с тюфяка, оттолкнул руку Бранвен, которая пыталась меня остановить. Шатаясь, я пошел по каменному полу навстречу птице.
Я споткнулся обо что-то и, рухнув на пол, ударился плечом. Вытянув руки, я нащупал лишь камни – холодные и безжизненные, как могильные плиты.
Голова у меня закружилась. Я чувствовал, как Бранвен помогает мне подняться на ноги, слышал ее приглушенные рыдания. И снова я оттолкнул ее и неуверенно двинулся вперед; мои вытянутые руки уперлись в каменную стену. Голос кукушки раздавался откуда-то слева. Пальцы моей левой руки нащупали окно.
Я ухватился за подоконник, подтянулся поближе. Прохладный воздух обжег мне лицо. Птица куковала так близко, что мне казалось, будто я могу прикоснуться к ней, вытянув руку. В первый раз, наверное, за несколько недель лицо мое ласкали солнечные лучи. Но как ни пытался я разглядеть солнце, я не видел его.
«Оно скрыто. Весь мир скрыт от меня».
Ноги у меня подкосились, я повалился на пол, ударился головой о камни. И заплакал.
Дар
Недели тянулись, складываясь в месяцы, а я по-прежнему корчился в муках под сводами храма Святого Петра. Жившие при храме монахини, тронутые благочестием Бранвен и моими страданиями, открыли для нас двери своего святилища. Все сочувствовали женщине, которая целыми днями молилась или ухаживала за своим больным ребенком. А что касается самого ребенка – они старались меня избегать, и меня это вполне устраивало.
Дни мои были черны – тьма стояла у меня перед глазами, тьма поселилась у меня в душе. Я чувствовал себя подобно грудному младенцу, я едва способен был ползать по холодной каменной комнате, которую мы делили с Бранвен. Я знал на ощупь все четыре ее твердых угла, неровные полосы штукатурки, соединявшей камни, единственное окно, у которого я часами стоял, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Но вместо этого окно служило для меня орудием пытки – сквозь него доносился жизнерадостный голос кукушки, слышался далекий шум рыночной площади Каэр Мирддина. Иногда я чувствовал запах готовящейся пищи из соседнего дома, аромат цветущего дерева, который смешивался с запахами тимьяна и корней бука, поднимавшимися над столиком у изголовья Бранвен. Но я не мог выйти, не мог побродить по городу. Я был пленником, навеки заключенным в темницу своей слепоты.
Два или три раза я осмеливался покинуть комнату, на ощупь открывал тяжелую деревянную дверь, углублялся в лабиринт коридоров и комнат, тянувшийся за ней. Внимательно прислушиваясь к эху собственных шагов, я обнаружил, что могу судить о длине и высоте коридоров и размере комнат.
Однажды я наткнулся на лестницу с сильно вытертыми каменными ступенями, за долгие годы превратившимися в чаши. Осторожно ощупывая стены, я спустился, открыл какую-то дверь и оказался в саду, на свежем воздухе, напоенном ароматами цветов и трав. Ноги мои коснулись мокрой травы, теплый ветер подул мне в лицо. Я вдруг вспомнил, как это прекрасно – гулять на свободе, идти по траве, под солнцем. Затем я услышал пение монахинь, доносившееся из монастыря. Я пошел быстрее, желая найти их, и внезапно врезался в каменный столб с такой силой, что упал на спину, в небольшую лужу. Пытаясь подняться, я поскользнулся на каком-то камне, потерял равновесие и стукнулся о колонну левой стороной лица. Я лежал на каменных плитах, покрытый синяками, окровавленный, с сорванными повязками, и всхлипывал, пока Бранвен не нашла меня.
После того дня я не вставал со своего тюфяка, убежденный в том, что остаток своих дней проведу беспомощным слепцом, камнем на шее у Бранвен. О чем бы я ни думал, мысли мои неизменно возвращались к тому дню, когда на меня свалилось несчастье. Бранвен, связанная, с кляпом во рту, лежащая на тропе у пылающего дерева. Непреодолимый гнев, охвативший меня. Хохот Динатия, сменившийся пронзительными воплями. Жгучее пламя, окружающее меня. Переломанные руки и обугленное тело человека, придавленного веткой. Мои собственные крики – когда я понял, что лицо мое горит.
Я не помнил нашего путешествия в Каэр Мирддин, но по краткому рассказу Бранвен мог представить себе его. Я почти что видел круглое лицо Луда, провожавшего нас взглядом, когда мы переваливали через гребень холма в телеге бродячего торговца – он сжалился над женщиной с сапфировыми глазами и ее больным сыном. Мне казалось, я чувствую, как покачивается повозка, слышу скрип колес, стук копыт по древним камням. Я чувствовал привкус горелого мяса во рту, слышал горячечные стоны, срывавшиеся с моих губ во время дней и ночей нашего бесконечного пути.
Теперь дни мои были похожи один на другой. Пение монахинь. Шорох их шагов по коридорам, ведущим в кельи, в трапезную, в храм. Негромкие молитвы и песнопения Бранвен, пытавшейся залечить мои раны. Постоянное кукование птицы, скрывавшейся в ветвях дерева, название которого я не мог угадать.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии