Четыре мертвые королевы - Астрид Шольте Страница 14

Перед глазами мелькали картинки, как на экранах в Городе Согласия. Только не цветные, а багровые.

Нет. Ошиблась. Картинки были цветные, просто сочились кровью. Я будто смотрела на них сквозь красную вуаль.

Но вот поток изображений замедлился. Расплывчатые предметы обрели очертания.

Полоска гладкой бледной кожи. Тонкий серебряный клинок. Всего один взмах. На приоткрытых губах застыл крик. Глубокий порез. Из него хлещет кровь.

А дальше.

Жидкое золото окрашивается багрянцем. Неподвижно, потом оживает. Плещется, кружится, разливается по плитам. Облако черных волос погружается под воду. Золотая корона идет ко дну. Последний выдох. Безвольное тело всплывает на поверхность.

И тут.

Вспышка. Свет. Жар. Пузырится и лопается кожа. К стеклу прижимается ладонь. Открывается рот. Умоляет. Коричневая кожа припорошена пеплом, точно заснеженная могила.

И наконец.

Тело в конвульсиях. Дрожит. Обливается потом. Темные пряди разметались по подушке. Изрыгается рвота. Снова и снова. Лицо желтеет. Раскрываются побелевшие губы. Предсмертный стон.

Я хотела сбежать, но не могла. Они были повсюду. Картинки. Короны. Лица. Такие знакомые. Столько раз смотревшие на меня с экранов Города Согласия. Это были они. Все четыре королевы – все мертвы. Все погибли у меня на глазах. У меня в голове.

Но как же сбежать от собственного сознания?

Уходи, уходи, уходи!

– Что ты наделала? – спросил чей-то голос.

Перед глазами всплыло искаженное от боли лицо отца. Слишком много страданий.

Слишком много крови. Только не снова. Только не снова.

Я вытерла руки о платье, но они по-прежнему были в крови.

– Киралия!

Шумно втянув воздух, я вынырнула из этого жуткого кошмара в кабинет Макеля. Перед глазами то и дело вставали кошмарные картины, и я помотала головой, чтобы их разогнать. Теперь, когда чипы рассосались и смылись слюной, я наконец пришла в чувство. Но осадок остался.

– Кира! – Макель сделал шаг мне навстречу. Револьвер болтался в его опущенной руке. – Что ты видела? – нетерпеливо спросил он.

Я и забыла, что он все еще здесь. Забыла обо всем на свете, кроме тех кровавых сцен, тех лиц, отмеченных печатью смерти. Что это было?

Я бросила взгляд на гонца. Он таращился на меня во все глаза. Поскольку чипы не оставляли следов, они идеально подходили для передачи тайных посланий – к примеру, сообщений об убийстве.

– Пристрелишь меня, – ответила я, все еще приходя в себя, – и никогда не узнаешь.

Макель определенно не собирался пускать чипы с молотка.

Во что же он ввязался? Его отец никогда не вмешивался в политику. Он правил «Сваями», а до всего остального ему не было дела.

Надо было принимать по одному чипу за раз, как того требуют правила, тогда воспоминания не смешались бы у меня в голове. С другой стороны, мне хватило и того, что я увидела. Слишком много крови. Слишком много смертей.

– Давай без резких движений, – сказал Макель.

– Без резких движений? – усмехнулась я. – Это ты у нас размахиваешь стволом.

– Намек понял. – Он положил оружие на стол и поднял руки, широко расставив увешанные перстнями пальцы. – Так лучше?

Я помотала головой.

– Отпусти нас. Сохрани нам жизнь, и я, может быть, расскажу тебе, что увидела.

Макель посмотрел на гонца.

– Его я отпущу, а ты… – его подведенные кайалом глаза уставились на меня, – ты останешься здесь.

Но у меня не было никакого желания находиться с ним не то что в одной комнате – в одном квадранте. В его лице сквозило что-то зловещее. Он смотрел на меня так хищно, так плотоядно, что у меня по спине поползли мурашки. Передо мной уже не тот парень, который неделями оплакивал своего отца и заботился обо мне, когда я чуть не потеряла своего. Но нельзя подавать виду, что мне больно, иначе Макель использует мою слабость против меня самой.

– Так не пойдет, – сказала я.

– Котик, послушай. – Его голос был мягким и мелодичным, но в нем слышалась нотка отчаяния. – Я бы в жизни тебя и пальцем не тронул. Честное слово. – Это была моя фирменная фразочка. Моя дежурная ложь. – К тому же домой тебе путь заказан, – продолжил он, и я знала, что речь не о моей каморке за сценой.

Да как он смеет давить на больное? Меня так и подмывало сказать ему пару ласковых, но я взяла себя в руки и повернулась к гонцу.

– Иди сюда.

Он в нерешительности переводил взгляд с меня на Макеля, но, заметив выражение моего лица, встал со мной у окна.

– Кира. – В голосе Макеля звучали металлические нотки. – Давай присядем и потолкуем.

Он снял котелок и положил на стол. Его лоб блестел от пота. Я заставила его нервничать. Это хорошо.

– Толковать больше не о чем. Ты дашь нам уйти и никого не посадишь на хвост. Это касается и твоих подручных.

Макель пожал худыми плечами, которые, как два штыка, торчали под мешковатым пальто.