Враг рода человеческого - Вольфганг Хольбайн Страница 14

Астрид тем временем перелезла через острия прутьев и теперь пыталась спуститься вниз. Но она, должно быть, забыла о ране на руке и очень неловко схватилась ею за ржавый промерзший железный прут. Вскрикнув от боли, девушка выпустила его, потеряла точку опоры, взмахнула в воздухе обеими руками и стала падать вниз. Бреннер попытался поддержать ее, забыв, по-видимому, что сам висит на решетке, а не стоит на твердой земле. И в следующее мгновение оба они уже лежали на снегу.

К счастью, внизу была полураскисшая слякоть, смягчившая удар при падении. И все же приземление показалось Бреннеру довольно жестким, он на секунду оцепенел, чувствуя, как сильно придавила его Астрид, упавшая сверху. Хотя она весила меньше пятидесяти килограммов, двухметровая высота падения была все же не шуткой. У Бреннера перехватило дыхание. Ему было нехорошо. Нет, им действительно не следовало перелезать через эту ограду.

Сейчас — пусть всего лишь на несколько мгновений — они находились как никогда близко друг от друга, и Бреннер сразу же заметил паническое выражение в глазах Астрид. Она торопливо отпрянула от него, но тут же поскользнулась и упала в подтаявший, перемешанный с грязью снег рядом с ним. Ее падение нельзя было назвать удачным — девушка перепачкала лицо и волосы.

— Ты не ушиблась? — спросил Бреннер, который втайне надеялся на это. Нет, он, конечно, не желал ей ничего дурного, но небольшое растяжение связок, вывихнутый мизинец или хороший синяк на мягком месте ей бы, по его мнению, не помешали. Она достаточно досадила ему, и он чувствовал, что имеет право хоть немного позлорадствовать.

Когда он, встав на колени, протянул ей правую руку, предлагая помощь, Астрид сердито замотала головой, и Бреннер молча встал. Сам он все же получил повреждение при падении — его левое запястье сильно болело. Сжав зубы, Бреннер закатал рукав пуловера и взглянул на ушибленную руку. Он ничего особенного не увидел, но рука продолжала сильно ныть, хотя Бреннер мог свободно двигать ею. Он решил, что у него, должно быть, растяжение связок. Бреннер где-то слышал, что при растяжении человек испытывает больше боли, чем при закрытом переломе.

Почувствовав на себе взгляд Астрид, Бреннер раздраженно опустил руку и повернулся к видеокамере. Ему вдруг показалось, что она пошевелилась. Не ошибся ли он?

На всякий случай Бреннер поднял обе руки над головой, помахал ими, а затем показал на себя, на Астрид, на ограду и наконец махнул рукой в сторону дома.

— Что означают все эти жесты? — осведомилась Астрид.

— Я делаю это из предосторожности, поскольку не хочу, чтобы нас приняли за грабителей и спустили на нас собак или встретили нас ружейным залпом, — ответил Бреннер.

— Приняли за грабителей? — рассмеялась Астрид и, сняв очки, попыталась протереть их нижним краем своего пуловера. — Если за нами действительно кто-нибудь все это время наблюдал, то он, наверное, чуть не умер со смеху. И теперь ему, должно быть, интересно, закончили ли мы откалывать свои номера.

Бреннер даже не улыбнулся, он начал тщательно, с преувеличенной старательностью отряхивать грязь со своей одежды, хотя это было нелегким делом. Астрид удалось все же каким-то образом внушить ему мысль о том, что он один виноват во всех ее бедах. Кроме того, больше всего на свете Бреннеру была отвратительна мысль о том, что он ведет себя как дурак. А между тем именно подобным образом он поступал с тех самых пор, как встретил Астрид. В сотый раз он обругал себя последним лентяем и проклял весь женский род, а также фирмы, распостраняющие кредитные карточки и дающие пустые обещания, на которые он клюнул.

Приложив немало усилий к тому, чтобы счистить с брюк и пуловера куски налипшей грязи, оставлявшие на его одежде влажные пятна, Бреннер повернулся и пошел вдоль ограды назад к воротам, стараясь не глядеть в сторону Астрид. Дойдя до ворот, он направился по дороге в глубь огороженной территории, не сказав ни слова Он знал, что девушка встала и идет за ним.

Дорога находилась здесь в значительно лучшем состоянии, чем за оградой. Шагов через десять, за ближайшим поворотом, вместо прежней размытой колеи глазам путников предстала неширокая дорога с асфальтовым покрытием. Слева и справа от нее подлесок был тщательно вырублен и подстрижен. Бреннер заметил на этой дороге участки, которые были совсем недавно отремонтированы. Он не знал, была ли это начинающаяся болезнь — мания преследования — или нет, но его снова охватило предчувствие надвигающейся беды. Им не следовало входить на территорию этой усадьбы. Участок дороги, ведущий к ограде, не случайно находился в плохом состоянии. Кто бы ни был тот человек, который жил здесь, он со всей очевидностью стремился к тому, чтобы его никто не отыскал в чаще леса.

— Как ты думаешь, что здесь может быть? — спросила Астрид после непродолжительного молчания. — Какой-нибудь замок, монастырь или еще что-нибудь?

— Понятия не имею, — бросил Бреннер на ходу. — Надеюсь, мы скоро это узнаем.

И вновь между ними установилось напряженное молчание. Пройдя еще шагов двести, Астрид, не выдержав, нарушила его:

— Наши отношения складываются не совсем удачно, да?

Бреннер от изумления застыл на месте и повернулся к ней.

— Какие еще отношения? — грозно спросил он и, не давая ей возможности ответить, продолжал резким тоном: — Я не понимаю, какие вообще могут быть между нами отношения, детка. Мы попали в довольно неприятное положение, но если нам повезет, то через пару минут все уладится, и каждый из нас отправится своей дорогой. Наши пути разойдутся и, надеюсь, навсегда.

У Астрид был ошеломленный вид. Она, похоже, не поняла, в чем дело. Бреннер так неожиданно вышел из себя, причем — как нехотя вынужден был он признаться самому себе — без всякого повода.

— Но… — начала было девушка.

— И чтобы внести полную ясность, — продолжал он, не слушая ее, все тем же резким тоном, — никто не заставлял тебя в такую мерзкую погоду путешествовать автостопом. Никто не заставлял тебя садиться в мою машину. Поэтому не пытайся нести по этому поводу всякий вздор, о’кей?

Взгляд Астрид стал внезапно таким холодным и колючим, как сосульки на обледеневших ветвях деревьев.

— Ты переоцениваешь себя, старик, — промолвила она. — На мгновение мне показалось, что с тобой можно иметь дело. Но ты такой же, как все остальные, такая же задница. И я, конечно, не буду.

Но тут до их слуха донесся шум приближающегося автомобиля, и Астрид сразу же умолкла. Оба моментально повернулись и увидели свет фар. Значит, кто-то все же сидел у видеомонитора и наблюдал за ними.

Бреннер торопливо сошел с проезжей части на обочину, не сводя глаз с приближающегося с включенными фарами автомобиля. Сначала из-за бьющего в глаза света ничего невозможно было разглядеть, затем показались очертания мощного корпуса пикапа, имевшего хорошую проходимость и предназначенного для езды по пересеченной местности. Автомобиль мчался на полной скорости прямо на Астрид и остановился в метре от нее. Затем боковое стекло опустилось и в окне показалось бородатое лицо в надвинутом глубоко на глаза капюшоне, подбитом мехом. Мех и борода были почти одного цвета, и поэтому трудно было сказать, где кончался капюшон и начиналось лицо. Из-под меховой опушки посверкивали глаза бородача, выражение которых нельзя было назвать дружелюбным.