Чужой среди своих - Генри Лайон Олди Страница 13

где демонстрируется компромат, мужчины формируют новую семью, раскрываются заговоры в ассортименте, а в самом конце дается торжественное обещание

Небейбаба обнаружился в тире. Намотав ветошь на средний палец, обер-сержант сосредоточенно драил ствол седиментатора.

– А, землячок! На ловца, биомать, два конца, посредине гвоздик! Иди, полюбуйся, кобель хвостатый!

Голопроектор «Скважина», жалобно пискнув, подавился видеокристаллом. Воздух замерцал компроматом: Ублажитель-IV и Ева в обнимку дефилируют по коридору, скрываются в стык-шлюзе…

– Что ж ты творишь, паскуда зубастая? Контакт на бабу променял?! Давай, отбрехивайся: как вы в кино ходили, эту… «Барыню» плясали!

– Ты ее Торчок-I, Василий Архипович? – Альеносхромп угадывал в поведении Небейбабы знакомые нотки, но не решался поверить своему счастью. – Мы теперь родня?

– Я?! Торчок?!

Бормоча под нос: «Прав был фельдфебель Шандор, царствие ему небесное! Хороший зеленый – бледно-зеленый!», Небейбаба отшвырнул седиментатор. Дальше последовал верный «Кольт», нож, ремень с подсумками и гранатами.

Громыхнул, падая, бронежилет.

– Добро пожаловать в семью, родственничек! – оставшись в штанах, ботинках и дырявой тельняшке, обер-сержант сел в стойку «Едри-но-дача» и скрутил пальцы обеих рук в боевые кукиши. Так он, на зависть новобранцам, дырявил пятидюймовые доски. Альеносхромп едва успел в ответ принять ритуальную позу «Уполномочен заявить». Здесь он превзошел себя в соблюдении канона: хвост – петроглифом «Навеки Ваш», внешние челюсти разведены по швам, внутрь-пасть клацает от радости. Создавалась новая семья, ячейка общего Улья, и Василий Торчок-I только что добровольно лишился брачных тяжестей. Сейчас, согласно церемонии, он проявит свою благодетельную мощь Ублажителю-IV…

Небейбаба проявил.

С левой.

А потом еще раз с левой.

Подымаясь с пола, Альеносхромп восторженно замахал верхними лапами. Было очень сложно уберечь нового Торчка-I от ссадин, но удалось вовремя смазать щечный хитин хлюп-жижей. Да и сейчас, когда Небейбаба принялся отважно нырять под лапы, молодецки хакая, а втягивать когти означало нанести несмываемое оскорбление…

В исполнении «Жеста доброй воли» Альеносхромпу не было равных среди других Ублажителей. С минуту обер-сержант, релаксируя, любовался копией диарамы «Богатырская застава» работы Леонара Довинченко, украшавшей потолок трюм-палубы. Потом встал на четвереньки.

– Ы-ы-ы! – он вправил вывихнутый большой палец, оттопырив его спец-фигурой речи. – Тельник порвал, п-падла!

И перешел в ближнюю любовь.

Первое время Альеносхромп опасался за экзоскелет. Было бы невежливо вступать в семью с множественными трещинами наружных ребер. Василий Торчок-I, биомать на биомассу, из кожи вон лез, создавая новую ячейку, тяжесть десант-ботинок играла в церемонии не последнюю роль, и, опрокидываясь на хребет, разумный Улья заранее принял позу «А я, молоденький парнишка».

Обер-сержант все понял правильно.

* * *

– Мир?.. – осторожно спросил Небейбаба, косясь на зазубрины хвостового наконечника. Острие дружелюбно подбривало щетину на кадыке бравого десантника.

– …да любовь! – откликнулся Альеносхромп, открывая глазные заслонки. Плоские ногти милосерднейшего и великодушнейшего Василия Архиповича, похожие на триумфитовые зубила, щекотали зрачки. – А кого мы возьмем Вспомогателем-II и Добывателем-III?! Предлагаю кандидатуры Телепня и вашего капитана!

Обер-сержант сделал вид, что не расслышал. Сев на голопроектор, дернулся, когда из покореженной «Скважины» вдруг громыхнул Мендельсон. Достал пачку «Бикфорда», предложил мятую сигаретину новоявленному родственнику. Альеносхромп осторожно прикусил фильтр внутрь-пастью, дождался огонька и выпустил клуб дыма.

Жизнь была прекрасна.

– Ты Торчок-I из Торчков-I, Василий Архипович! Когда я впервые вступал в семью, мне пришлось регенерировать полтора оборота, прежде чем воссоединиться с ячейкой в коконе наслаждений!

– Угу, – Небейбаба решил не заострять. – Слышь, земляк, а как тебя свои принимали? В эту… ну, в семью?

– Я Ублажитель-IV, моих сил не хватит показать Торчковый церемониал…

– А ты намекни!

Не вставая, брат по разуму махнул хвостом в сторону ближайшей мишени. Щит развалился надвое, белея свежим распилом. Пластальные заусенцы кокетливо завивались локонами.

Небейбаба подавился дымом.

– Знаешь, земляк, – прокашлявшись, булькнул он. – Если я чего лишнего говорил, забудь. Родня, значит, родня. В семье, биомать, всякое бывает. И Евку, ежели приспичит…

– Вот вы где! – перебил лирику стерео-вопль Телепня. – Есаул О'Райли просит обоих срочно явиться в ее каюту!

«А что? – обреченно подумал обер-сержант. – Торчок ты, Вася! Шагом марш!»

* * *

– Как я вижу, мужской разговор уже состоялся?

– Василий Архипович Торчок-I принял меня в вашу семью! – гордо сообщил Альеносхромп.

Синтетическое лицо андро-стюарда, возникшего в дверях, озарила ласковая понимающая улыбка.

– А тебе чего?! – окрысилась «Железная Брунгильда». – Тебя не звали!

– Я думал… ну, это… Может, тоже в семью?..

– Устроим, землячок? – Небейбаба многообещающе поплевал на ладони. – По-нашему, по-Торчковски?!

Стюард мигом дематериализовался под наглый припев Телепня:

– Ко мне в гости шлялся поп -

Экстремист и ксенофоб!

Полюблю-ка я попа -

Говорят, любовь слепа!

– Разговорчики! – О'Райли пресекла остроумие в зародыше. – Рядовой Телепень, извольте озвучить приказ генерала-манипулярия! И без коментариев!

Небейбаба слушал, бронзовея на глазах.

– Я солдат, госпожа есаул! Приказы не обсуждают…

– Отставить, обер-сержант! – только сейчас Небейбаба заметил, что пояс Евы оттягивает кобура с тангенциальным коллапсатором, а сквозь ткань комбинезона проступают башни табельного бронелифа. – Гып Тхе Чачинбаль, известный компетентным органам как геронтофоб, стрикулист и педокиллер, за свой приказ заслуживает трибунала! Позвольте напомнить вам резолюцию Комитета по Тарелкам при СБ ООМ: «С момента контакта вся власть на борту переходит в руки старшего офицера Службеза Человечества.» Даю подтверждение!