Ричард де Амальфи - Гай Юлий Орловский Страница 13

– Это там, в тихих землях. Здесь дворянство берут сами. Конечно, графство или герцогство так не возьмешь, надо чтобы пожаловал король, или хотя бы утвердил, графы и герцоги наперечет, товар штучный, зато дворянином можно стать и самому, если есть военный отряд и свой замок. А у вас славный феод с богатыми землями. Хоть деревень осталось маловато, зато лес, пашни, река, заливные луга…

Я поразмыслил, кивнул:

– Спасибо, подумаю. Мне это все по фигу, но с общественным мнением считаться приходится. Как думаешь?

Он проворчал:

– Раз уж не в лесу живете…

– Спасибо, Гунтер.

Он засопел, смущенный и довольный, я за день наговорил ему «спасибов» больше, чем он слышал за всю прошлую жизнь.

Слуги расставили блюда с жареным мясом, перед Зигфридом по его заказу – запеченного жирного гуся, фаршированного перепелами, рыцарь сразу с довольным ревом вонзил нож и распанахал надвое, я довольствовался странной красной рыбой, что очень напоминает форель, такая же нежная и тающая во рту, а мысли постепенно поднимаются над столом, абстрагируются, я напомнил себе, что рыцари правы, я уже не Ричард Длинные Руки, вернее, не просто Ричард, а благородный сэр де Амальфи. Здесь, как и везде, в первую очередь срабатывает идентификация, накладываемая обществом, а не самоназвание. Мало ли, что немцы зовут себя дойчами, все равно для нас их страна – Германия, для украинцев – Немеччина, для – испанцев и всей Латинской Америки – Алемания, якуты себя называют – саха, а грузины – картли, ну и что, Эльбрус и есть Эльбрус, пусть для туземцев он трижды Джомолумгбмавприсядку.

То есть, говоря проще, сперва были люди, которых называли по их повадкам или внешности Волками, Медведями, Орлами, Окунями, а дети их отвечали на вопрос «чьи»: Волковы, Медведевы, Орловы, Окуневы… Но это простой народ, а вот крутых называли по тем землям, которые им удалось захватить. Вернее, по тем, которые сумели удержать и с которых собирают дань. Так вожак банды, орудующей в Долгопрудненском районе, зовется Мишей Долгопрудненским, босса Солнцевского района звали Михасем Солнцевским, а главаря Люберцев – Геной Люберецким. Доблестный гасконец по имени Шарль так и остался для всех де Артаньяном, сокращенно – д'Артаньяном, то есть хозяином местечка Артаньян.

То, что наивные считают именем, на самом деле всего лишь кликуха, вроде «Долгопрудненский», «Питерский», «Люберецкий», «Казанский»…

Штирлиц тоже не фамилия, как думают, а кликуха, ибо Макс Отто не просто «герр», а еще и «фон», что значит – немецкий дворянин, владеющий местечком Штирлиц. Вернее, его далекий предок владел, из-за чего потомок не просто Макс Отто, а Макс Отто фон Штирлиц. Правда, не понимаю, куда вообще у дворян деваются фамилии? Имя есть, а фамилии нет…

Но это еще ничего, а бывает, когда даже по именам не зовут, как того же графа лаФера или виконта де Бражелона! Да и то, что гасконца, владеющего поместьем Артаньян, зовут Шарлем, многие ли знают?

Так что я Ричард де… или лучше фон? Гунтер прав: эти «де», «ля» и «фон» – идентичны, но лучше все-таки «де», чем «фон»: «фон-барон» у нас с детства дразнилка, к тому же рыцарство больше привыкли соотносить с французами из-за их куртуазности и воспевания баб-с, в то время как немцы лишь хорошо воевали и доблестно сражались, молча блюдя рыцарские заповеди. К тому же французы, тогда еще будучи норманнами, завоевали Англию и занесли на эти туманные острова свои вкусы и понятия о рыцарстве. Так что решено, буду Ричардом де Амальфи. Можно даже Ричардом де ля Амальфи!

Нет, с «ля» еще рано. Для этого надо утвердиться, получить признание соседних баронов и особенно – короля или герцога, сюзерена этих земель. Тогда будет и «ля». Ибо «де» – это название владеемой местности, а «ля» – формальное право на это владение и вместе с тем отличительный признак высшего сословия.

Зигфрид, работая быстрее камнедробилки, перемолол гуся, пожрал перепелов с их нежнейшими косточками и уже откупоривал глиняный кувшин.

– Знатное вино, – сообщил он с одобрением. – У вас, сэр Ричард, винные подвалы – не нахожу слов! Не у всякого короля такие. А кроме вина в бочках там в подземелье под северной башней сотни три вот таких, в кувшинах.

– В амфорах, – подсказал я. – За столько лет разве не превратилось в уксус?

Он изумился, взглянул с укором:

– Сэр Ричард! Разве в вашем королевстве не накладывают заклятия? Чтобы отогнать порчу?

– Накладывают, – пробормотал я. – Но есть мнение, что пастеризация портит продукт. А стерилизация так и вовсе…

Он вздохнул:

– Да я тоже слышал что-то, хоть я колдовские слова сразу забываю, я ж христианин. Но если не чувствую порчи, то ее нет?

– Хорошо сказано, – одобрил я. – Однако предпочитаю подниматься в седло с ясной головой. А вы пейте, пейте! Но если хоть один из вас покажется мне пьяным…

С другой стороны, продолжал додумывать туповатый мозг, судя по истории, один мужик вообще взял все три префикса или артикля, как их правильно: и «де», и «ля», и «фон». Имя у него было простое: Тен, что значит – Десять, во многих семьях детей называют просто по номерам, так в Риме пошли всякие Децимии, Секунды, Квартии, Октавианы, а у нас – Перваки, Третьяки, Шестаки, Осьмаковы… У того мужика с именем Тен получилось круто – де ля фон Тен. У нас его так и писали: де Ляфонтен. Как фон Визина в России до сих пор пишут чисто по-русски: Фонвизин… Да у нас и про Дон Кихота думают, что Дон – имя, а Кихот – фамилия, потому «Дон» пишут с прописной.

– Нет, – проговорил я вслух, – одно дело – самого себя назвать… – э-э… назвать, ну, понятно, кем, другое дело – когда другие…

Они смотрели на меня с вопросом в глазах. Я широко улыбнулся:

– Что Ричарда де Амальфи не видели? Еще успею надоесть.

Солнце заливало мир расплавленным золотом с зенита, конюхи вывели троих оседланных коней, лучники уже в седлах терпеливо ждут в сторонке. Гунтер отобрал пятерку молодцев, я осмотрел, понравились, выглядят крепкими. Руки сильные, жилистые, а луки у всех чуть короче обычных, зато композитные, с удлиненными стрелами. Жаль, с коня на полном скаку из таких не постреляешь. То ли дело мой, ариантовский…

Я кивнул Гунтеру, вставил ногу в стремя, за спиной Гунтер прокричал:

– На выход – шагом!

Во двор высыпала челядь, молоденькие девушки строили глазки всадникам, слышались крики, напутствия, смех. Явился отец Ульфилла, осенил всех общим крестным знамением, прочел короткую молитву, а моего коня окропил святой водой. Постаравшись брызнуть мне на сапог.

К его разочарованию ни конь, ни я не закричали дурным голосом и не испарились в жутких корчах и клубах дыма. Я пустил коня шагом через двор в сторону ворот, поинтересовался у Гунтера:

– А кто вообще сюзерен здешних земель?

Зигфрид промолчал, он, как и я, нездешний, Гунтер почесал в затылке, оглянулся по сторонам, словно стены не только помогают, но и подсказывают.