Спасти Москву! Мы грянем громкое "Ура!" - Герман Романов Страница 13

Слова непроизвольно вырвались у оторопевшего от такого удивительного заявления танкиста.

— Адмиралом Колчаком, — резанул моряк с высокомерной снисходительностью во взоре, протянув плотный картонный пакет. — И вручить вам лично в руки радиограмму, господин капитан.

— От кого?! — изумился Фомин, и от растерянности совсем глупо спросил: — От адмирала? А там что…

— От его величества, — выделяя каждое слово, произнес моряк, смотря на Фомина как на умалишенного. — Адмиралы танками не командуют. А шифровальщики обязаны всегда запечатывать повеления его императорского величества! Мне приказано лишь вручить вам в руки лично. Прошу расписаться, господин капитан!

Семен Федотович надорвал запечатанный конверт, машинально расписался на нем и вытащил тонкий листок. Руки затряслись, когда он его развернул. Твердым почерком шифровальщика были тщательно выведены буквы — «Генерал Арчегов тяжело ранен в голову. МИХАИЛ».

Далее шло привычное «с подлинным верно», но вот подпись под ним несказанно удивила — «адмирал Колчак». Он прочитал послание еще раз и прикусил губу.

«Случайно он меня нашел или… Нет, если бы знал, что моя смерть от ожогов мистификация, то разыскал раньше. Похоже, с Константином Ивановичем совсем скверно, раз врачи помочь не могут. Только я, вот почему так коротко написано. Тогда нельзя терять ни минуты».

Фомин поднял глаза и увидел, как возле него образовалась почтительная пустота. Танкисты смотрели с почтительностью, хотя глаза прямо пылали жгучим интересом. И тут он понял, что если ему предстоит вернуться в отряд, то эти парни уже никогда не будут обращаться к нему с прежней искренностью. Между ними будто пропасть образовалась. Наверное, так бывает, когда веселящиеся офицеры внезапно узнают, что один из них имеет к званию лейтенанта приставку «генерал».

— Мне необходимо доложить командиру, предупредить жену, чтоб собрала вещи и немедленно отправлялась на корабль… И помыться, я весь грязный. — Фомин обернулся, увидел подошедшего сзади подполковника Мироновича и машинально протянул тому бумагу. Но тот быстро сделал шаг назад, отводя руку с приказом.

— Повеление его величества предназначено только для вас, Семен Федотович. Князь, я прошу вас…

— Я сейчас же предупрежу Марию Александровну, помогу собраться и доставлю!

Если такое поручение Миронов дал бы кому-нибудь из других офицеров, то Микеладзе, рыцарственно влюбленный в жену Фомина, смертельно обиделся на него. С самым радостным видом молодой грузин стремглав метнулся к автомобилю, через минуту только пыль клубилась за ним следом, увозя счастливого поручика.

— Господин капитан, на «Беспокойном» имеется корабельная баня, — Остолопов снисходительно, но уже без флотского высокомерия обратился к Фомину, — к вашим услугам. Я буду ожидать вас на катере.

— Искренне признателен вам, господин капитан второго ранга. — Семен Федотович подумал, что если бы он захотел взять с собою жирафа, сославшись на высочайшее повеление, то моряк, не моргнув глазом, тут же приказал упаковать животное.

Фомин посмотрел на давший малый ход эсминец, на выдубленное солеными ветрами лицо Гутана, затем глянул на высившиеся над Новороссийском горы. Именно с них, как ему успели рассказать местные рыбаки, срывалась «борея» — сильный северный ветер, устраивавший в бухте ужасную «толчею».

Зимой корабли могли обледенеть за считаные минуты и заваливались на борт под сильными ударами. Недаром Цемесская бухта считалась кладбищем погибших кораблей.

«Нет, опытный моряк, другого просто не отправят сюда», — решил про себя Фомин и вздохнул. Ведь для Гутана, как ни крути, место службы тягостное. На дне бухты лежала целая эскадра, затопленная летом 1918 года. Тогда в Новороссийск из Севастополя, к которому подступили германские войска, Черноморский флот пришел.

Вот только тут их никто не ждал, да и казаки против большевиков восстали. Матросы помитинговали — часть решила обратно возвратиться, а другая, из сторонников большевиков, свои корабли затопила. На дно ушли новейший линкор «Свободная Россия» (бывший «Императрица Екатерина Великая»), с десяток нефтяных и угольных эсминцев, транспорты и вспомогательные суда. А ведь если бы не это, то сейчас на Черном море под Андреевским флагом имелась внушительная сила…

Вечерело.

— Семен Федотович, можно вас на минуту, — подполковник Миронович сделал шаг вперед. — Не знаю, встретимся мы или нет, но я искренне признателен вам за выгрузку танков… и их погрузку обратно. Кто ж знал, что начнется война с румынами…

— Не стоит благодарности, Павел Игнатьевич, служба! Но я скажу вам честно — в наш отряд я вернусь в любом случае… — Он помедлил. — Ибо быть здесь повелевает мне долг!

— Не знаю, Семен Федотович, не знаю. Скорее всего, ваши представления дошли до государя-императора. Вы, наверное, единственный в русской армии офицер, что воевали на танках с первого дня их появления. Такой огромный опыт достоин более лучшего применения. Сочту за честь служить под вашим командованием…

— Ну что вы, Павел Игнатьевич, вы сильно преувеличиваете мои заслуги. Надеюсь, что вновь окажусь в вашем отряде, что для нас с Машей вторым домом стал. Не прощаюсь, мон коронель!

— Тогда до скорого свидания, Семен Федотович, мы будем ждать вашего возвращения!

Офицеры обменялись крепким рукопожатием, Фомин коротко поклонился танкистам и направился к катеру, возле которого невозмутимо прохаживался капитан эсминца.

— Что ж, Машенька, надеюсь, поторопится, она у меня дисциплинированная девушка, с характером… Нужно успеть, ибо долг платежом красен…