Три королевских слова - Агата Бариста Страница 12

Впереди двигался высокий золотоволосый парень в длинном, темном, каком-то готическом плаще, вокруг него вихрями клубилась энергия движения. Его длинные вьющиеся волосы развевались, полы плаща тоже развевались, и четыре брюнетки, синхронно шагающие позади, казались его черными крыльями. Это было похоже на начало высокобюджетного блокбастера, где на фоне титров в замедленной съемке шествуют главные герои, и с первых кадров становится ясно, кто в конце концов надерет задницу всем злодеям.

Я, как под гипнозом, не могла оторвать глаз от этой удивительной пятерки, которая так красиво и слаженно вышагивала по коридору.

— Челюсть подбери, Данька, — тихо, почти на ухо сказала мне Журавлева.

Я проглотила слюну и поспешно закрыла рот.

— А кто это? — так же тихо спросила я.

— Ты что, их никогда не видела? Шергина, ты меня поражаешь. Выползай хоть иногда из-под камня! Это же наша звезда, Мартин. И его свита… тоже звезды, институтского масштаба.

Широко известны в узких кругах, вспомнила я распространенную шутку.

Слова «его свита» и «звезды» Женя произнесла с ярко выраженной неприязнью. Брюнетки позади Мартина явно не пользовались симпатией моей подруги. Впрочем, мне показалось, что и сам Мартин Журавлевой не нравится тоже.

— А почему Мартин? — неопределенно спросила я, но подружка меня поняла.

— Потому что из Прибалтики, из Риги, что ли… На практику к нам приехал, по обмену. Диплом пишет. Что-то там про влияние магически заряженных шрифтов на популяцию говорящих летучих мышей. Или на популяцию говорящих пингвинов… или еще на какую-то говорящую популяцию. В общем, он в нашем спецхране сидит, зачарованные шрифты изучает.

Старшая сестра Женьки, Лена, училась на последнем курсе нашего факультета, и в связи с этим обстоятельством подруга являлась просто неоценимым кладезем информации. Она уверенно держала руку на пульсе студенческой жизни.

— А… эти? — Я опять спросила невнятно, но Женька снова меня поняла.

— А эти наши, тоже библиотечные, с пятого курса… — Она скривила губы. — Ходят за ним хвостом…

Великолепная пятерка приблизилась, и мы замолчали. На повороте, который они выполнили так же слаженно и четко, одна из девушек, шедшая по правую руку от Мартина, повернула точеный смуглый профиль, приподняла бархатные ресницы и искоса взглянула на нас. Мне даже показалось, что она посмотрела именно на меня — с каким-то странным интересом. Но этот взгляд длился долю секунды; затем красавица отвернула равнодушное лицо и прошествовала дальше, оставив после себя легкий сухой аромат дорогих духов.

Когда пятерка скрылась за поворотом и можно было считать, что они уже вне зоны слышимости, Женя прокомментировала:

— Вот эта, что по правую руку шла и по сторонам зыркала, — Ксения Михайловская, из Москвы. У нее отец — какая-то крутая шишка в министерстве.

— Странно… — сказала я. — Обычно москвичи у себя учатся. Если вообще не в лондонах или нью-йорках.

Питерский Смольный институт был почтенным старинным заведением, с традициями и прекрасной учебной базой, но готовил он, положа руку на сердце, мелкую сошку — учителей, библиотекарей, архивариусов, регистраторов и тому подобных специалистов. Сюда приезжали поступать юные ведьмы со всей провинциальной России, но чиновные москвичи в наш институт не рвались, после него карьера не светила и в тайны мадридского двора не посвящали.

— А это ее папаша сюда сослал, так говорят. В наказание за что-то.

— А за что? — с любопытством спросила я.

Журавлева пожала плечами.

— Понятия не имею. Никто не знает.

Да уж, подумала я, если сестры Журавлевы не знают, то и правда никто не знает.

— Такая красивая… — сказала я искренне. Перед глазами все еще стояло дивное шествие. Я добавила: — Они все такие красивые…

Женька скептически фыркнула.

— Ага. Красивые. Как кобры.

Я засмеялась, вспомнив скользящий шаг и покачивающиеся в такт головы.

— Ну да, есть что-то…

— Что-то! — Подруга снова фыркнула. — Кобры как есть. Слава богу, что они на последнем курсе и скоро исчезнут из нашего института как страшный сон.

— А что так мрачно?

Женя замялась. Потом заговорила, снова почти шепотом.

— Ты знаешь мою сестру, Ленку. Она с ними учится. Так вот она говорит, что если Ксюша и компания на тебя косо посмотрят, то лучше сразу взять академический отпуск или перевестись в саратовский филиал. Здоровее будешь. Одна девочка с первого курса отказалась им стол в столовой уступить, так на следующий день ногу сломала. Сложный перелом с каким-то жутким смещением. На всю жизнь хромой останется.

— Если всем ноги ломать, кто тебе не угодил, так ног не напасешься, — возразила я. — Представь себе: вот идут они одни здоровые, а вокруг все загипсованные, на скамеечках сидят. Картина маслом, да?

Женька поневоле заулыбалась.

— Вот. А ты говоришь. С той девочкой из столовой, наверное, совпало просто.

— Ага, — сказала Женя. — Совпало. — Она оглянулась по сторонам и тихо сказала: — Есть некоторые люди, которые считают, что у них… ковен.

Нервная оглядка Жени меня удивила. Она была крепкой уральской девчонкой, очень спокойной, трезвомыслящей и далеко не пугливой.

— Ковен? Они что, зарегистрировались? — Это был глупый, но закономерный вопрос, поскольку по законам Тихой Империи любой ковен, даже тот, что создавался для успешного проведения апрельского субботника, обязан был сначала получить одобрение имперских властей и подлежал регистрации в органах магического учета.

— Естественно, нет. Эти некоторые люди считают, что у них черный ковен.

— Черный ковен?!

Я округлила глаза.

Такое объединение магически одаренных находилось под запретом, поскольку использование крови христианских младенцев, не санкционированное свыше оживление упокоенных мертвецов и тому подобные аморальные акты колдовства еще со Сноудонской встречи считались в нашей Империи неприемлемыми.

— Ну да, — подтвердила Женя. — Некоторые люди случайно слышали, как Гелька Ливанова с Анькой Гориченковой…

— Это кто? — Подруга постоянно забывала, что в отличие от нее я не знаю весь институт по именам и фамилиям.

Женька досадливо пояснила:

— Они только что мимо нас проходили, с Мартином вместе. Ливанова по левую руку шла, а Гориченкова за ней. Шергина, ты как из тайги только что вышла. Весь институт их знает, одна ты не знаешь.

— И как я раньше жила без этой ценной информации, известной каждому культурному человеку? — съязвила я.

— Теперь ты, слава богу, в курсе, — ничуть не смутилась Женька и продолжила: — Так вот, Гелька с Анькой обсуждали кое-что. Будто бы они этим летом на Волковском кладбище Тургенева поднимали.