Битва близнецов - Трейси Хикмэн Страница 11

Его голос осекся, когда Рейстлин наконец вынул из кармана то, что прятал там от глаз Фистандантилуса. В руке его лежал точно такой же рубиновый амулет.

— Защищен от любой магии, но не от ловких рук уличного фокусника, — сказал молодой маг и осклабился. — Он не защищен от хитростей балаганного трюкача…

Рейстлин увидел, как соперник его побледнел. Взгляд Фистандантилуса метнулся к толстой золотой цепи, которую он сжимал в руке. Теперь, когда наваждение рассеялось, старик понял, что ладонь его пуста.

Оглушительный треск расколол тишину. Каменный пол под Рейстлином качнулся, и молодой маг, не удержавшись на ногах, упал на колени. Фундамент лаборатории треснул, и сквозь хаос звуков прорвался голос Фистандантилуса, призывавшего в мир какое-то чудовище.

Узнав заклинание, Рейстлин быстро оградился защитным заговором, чтобы оттянуть время и дать себе возможность воспользоваться собственной магией.

Повернув голову, он увидел, как из широкой трещины в полу вырвалось огромное, мощное тело. Жуткий облик чудовища был знаком ему по кошмарным видениям.

— Хватай его, ну же! — завизжал Фистандантилус и указал на Рейстлина скрюченным, точно птичий коготь, пальцем.

Вызванное им чудовище ринулось к Рейстлину с намерением обвить его своим могучим гибким телом и утащить в расколовшую пол трещину. Страх охватил Рейстлина, как только он понял, что чудовище из иного мира пробует на нем свою магическую силу. Поле защитного заклинания трещало под его яростной атакой. Еще немного, и тварь сожрет его душу, а вслед за тем проглотит и тело.

Полное самообладание! Годы упорного учения, построенного на суровой аскезе и самодисциплине, не пропали даром. Рейстлин почти мгновенно вспомнил нужное ему заклинание. Как только он приступил к чтению магической формулы, к нему сразу же вернулась уверенность.

Призрачная тварь заколебалась.

Фистандантилус в ярости вновь велел чудовищу напасть на противника.

Рейстлин приказал твари остановиться.

Призрак смерил обоих магов мрачным взглядом налитых кровью глаз. Его тело свивалось в тугие кольца и распускалось вновь, да и весь его облик то и дело зыбко менялся. Оба соперника удерживали надежный контроль над тварью и при этом не спускали друг с друга глаз, дожидаясь, кто первым моргнет, у кого первого дрогнут губы или шевельнется палец. Сейчас любое проявление слабости могло оказаться гибельным.

Но ни один из магов не шелохнулся, словно они вовсе потеряли способность двигаться. Рейстлин был выносливее, зато Фистандантилус черпал свою силу из тайных источников: он мог призвать и призывал себе на помощь незримые силы, которые поддерживали его в решительный момент.

Первым не выдержало чудовище. Очутившись меж двух огней, между двух сил, толкавших его в разные стороны, оно не могло больше противостоять раздиравшему его напряжению. С пронзительным воем тварь разлетелась в клочья и растаяла в ослепительной вспышке.

Сила взрыва была такова, что оба мага отлетели к противоположным стенам лаборатории. Отвратительное зловоние наполнило помещение, и сверху, словно алмазный дождь хлынули осколки стекла. Стены и мебель почернели от копоти. То тут, то там вспыхивали маленькие разноцветные огоньки, освещая разгромленную лабораторию призрачным колеблющимся светом.

Рейстлин первым поднялся на ноги и отер рукавом сочившуюся из пореза на лбу кровь. Его противник не был так проворен, хотя оба знали: поражение чревато скорой и страшной гибелью. В неверном свете огней оба мага мрачно уставились друг на друга.

— Вот до чего у нас дошло! — прохрипел Фистандантилус. — А ведь ты мог позволить мне довести дело до конца, и сам бы тогда зажил спокойной, беспечной жизнью. Я готов был избавить тебя от медленного дряхления, слабости и прочих неудобств, которые несет с собой преклонный возраст. Почему ты так спешишь навстречу собственной гибели?

— Ты сам знаешь ответ, — тяжело выдохнул Рейстлин. Его силы были почти на исходе.

Фистандантилус, не сводя с Рейстлина пылающих глаз, медленно кивнул.

— Я уже говорил, — пробормотал он, — мне жаль, что тебе уготовано небытие.

Вместе — ты да я — мы могли бы сделать очень многое. Теперь же…

— Жизнь — для одного, смерть — для другого, — закончил за него Рейстлин.

Вытянув вперед руку, молодой маг бережно положил рубиновый амулет на каменную плиту и, услышав, как Фистандантилус бормочет заклинание, поспешил ответить ему собственным заклятием.

Битва длилась очень долго, и двое хранителей Башни, извлекших это видение из памяти распростертого перед ними черного мага, пребывали теперь в глубокой растерянности. До сих пор действие представало перед ними в мысленных образах Рейстлина, однако внезапно соперники стали настолько близки, что стражи Башни видели схватку глазами сразу обоих магов.

Фиолетовые молнии с сухим треском срывались у противников с кончиков пальцев, тела под прожженными черными мантиями корчились от боли, вопли ярости заглушали хруст расщепленного дерева и крошащегося камня. Жар волшебного пламени плавил каменные стены, обжигающие ветры терзали соперников с неистовой яростью, огненные шквалы заливали коридоры, а сквозь зияющие провалы в полу являлись из Бездны по зову своих повелителей чудовищные призраки. Могучие стихии до основания сотрясали мрачный замок Фистандантилуса, так что его крепкие стены начали трескаться и осыпаться.

Внезапно один из магов с криком, исполненным ужаса и муки, рухнул на пол, и изо рта его хлынула кровь.

Но кто есть кто? Кто пал в этой схватке, а кто уцелел? Как ни старались стражи Башни найти ответ, все было тщетно.

Между тем победитель сам едва держался на ногах. Некоторое время он собирался с силами, а затем медленно двинулся вперед по изуродованному полу.

Его дрожащая рука протянулась к каменной плите и зашарила по ее выщербленной поверхности. Наконец обожженные пальцы нащупали и крепко схватили оправленный в серебро рубин. Затем маг медленно побрел туда, где лежал его поверженный враг.

Там, у распростертого тела, он опустился на колени и положил амулет на грудь своей жертвы.

Побежденный маг едва дышал и уже не мог говорить, но взгляд его, устремленный на врага из-под черного капюшона, был яснее всяких слов и грозил проклятием, столь страшным, что даже стражи Башни — сами будучи порождениями преисподней — почувствовали дуновение такого леденящего холода, что их собственное мучительное существование в сравнении с ним было подобно купанию в теплых струях южного моря.

Победитель некоторое время колебался. Разумеется, он без труда прочел и понял невысказанное проклятие в блестящих черных глазах, и душа его в страхе смутилась увиденным. Наконец он решился. Тонкие губы упрямо сжались, и маг с силой прижал красный камень к груди побежденного.

Тело на полу скорчилось и забилось в мучительной агонии. Пронзительный крик сорвался с губ поверженного мага и захлебнулся в кровавой пене. Кожа жертвы ссыхалась и трескалась, как древний пергамент, в то время как широко раскрытые глаза бессмысленно смотрели в темноту. Понемногу тело на полу превращалось в высохшую мумию.