Моя душа темнеет - Кирстен Уайт Страница 10

Раду всегда ненавидел Богдана. Ненавидел за то, что тот украл у него время и внимание Лады. Ненавидел, за то что Богдан таскал его за волосы и за уши и смеялся, когда Раду обдирал себе колени и не мог удержаться от слез.

Но больше всего Раду ненавидел Богдана за то, что тот его почти не замечал.

А теперь Богдан украл у Раду няню, оставив лишь пустую оболочку. Богдан сам виноват, что ушел. Но, вместо того чтобы просто исчезнуть, ему непременно нужно было разрушить все на своем пути.

Комнаты Раду превратились в душную гробницу Богдана. Няня рыдала, сидя на своем стуле, и который день не притрагивалась к корзинке с шитьем. Ладе было еще хуже. Обычно, когда что-то шло не так, как ей нужно, она превращалась в яростный поток, в разрушительный шторм, который сметал все на своем пути и затухал так же быстро, как и разгорался.

Однако потеряв Богдана, Лада молчала. Смотрела перед собой. Была неподвижна.

Это пугало Раду.

Он забился в угол конюшни, в темное место, где его могли найти, только если бы начали искать. Но Раду никогда никто не искал. Заметив на ладони паука, Раду поднял руку и мягко перенес насекомое на деревянную балку, в безопасное место.

Двое янычар расслабленной походкой вошли в конюшню и ввели вспотевших и дрожащих лошадей. Прищурившись, Раду наблюдал за тем, как они ловко обтерли животных, напоили и задали им свежего корма.

Когда Мирча возвращался с поездки верхом, он спрыгивал вниз, бросал поводья слуге и выходил из конюшни. Еще Мирча хлестал своих лошадей, и борозды на их боках выдавали его любимчиков. Раду видел, как однажды, когда рядом не было ни одного конюха, Мирча спрыгнул с коня, у которого из глубокого пореза на ноге сочилась кровь, и просто ушел.

Раду хотелось бы ненавидеть всех янычар из солидарности с Ладой, но ему нравилось, как они заботятся о своих животных. Еще ему нравились их забавные шапки, и то, что они никогда не ходили поодиночке. Он ни разу не встречал янычара без сопровождения.

Двое мужчин все время переговаривались низкими, приглушенными голосами.

– Ты заметил здесь новое животное? – спросил один, стоявший спиной к Раду.

Другой янычар, молодой человек с рябой кожей и темными глазами, покачал головой.

– Робкое создание. Думаю, он очень ценной породы, но его еще никто не удосужился вывести поскакать. Жаль.

– Ты имеешь в виду бледного? Кудрявого? С большими глазами? Который прячется в углу?

Раду охватил страх. Они его заметили. Что они с ним сделают?

– Да, того самого! Кажется, он немного грустит. Может быть, если бы он подружился с другими животными… – янычар выпрямился и повернул голову, улыбаясь и глядя на то место, куда спрятался Раду. У него были добрые глаза. – Не хочешь помочь нам с лошадьми?

Раду не пошевелился.

– Этот конь очень ласковый. Видишь? – Янычар ткнулся носом в морду лошади. Она фыркнула ему в лицо, и оба янычара рассмеялись. – Выходи, познакомься со своим товарищем по конюшне.

Раду встал, робко прижимаясь к дверям стойла и ища глазами выход.

Янычары протянули ему щетку с жесткой щетиной.

– Вот, возьми, сделай доброе дело. Нам приходится наклоняться слишком низко, чтобы добраться до нижних частей. Помоги нам, чтобы мы не ломали наши несчастные спины. Они и без того жутко ноют.

Раду взял щетку. Она оказалась тяжелой. Он нерешительно потянулся к лошади и слегка коснулся ее. Его учили ездить верхом, но обучением занимался Мирча, поэтому Лада вела себя как дикарь и постоянно соревновалась, а на Раду все время орали. У него до сих пор оставался след на шее – в том месте, по которому Мирча однажды хлестнул плеткой. Мирча тогда сказал, что хотел ударить лошадь.

Янычар с добрыми глазами положил ладонь поверх кисти Раду и стал показывать, как чистить коня, с какой силой нажимать.

– Похоже, ты не конюх.

Раду покачал головой, не поднимая глаз.

– О, я знаю, что это за юное создание! – усмехнулся янычар с рябой кожей. У него не хватало нескольких зубов. – Они что, держат всех маленьких князей в конюшне? Какие странные обычаи в Валахии! Ты любишь овес?

Раду понимал, что его дразнят, но, кажется, его дразнили по-доброму. С ним как будто играли. Он улыбнулся в ответ.

– Я предпочитаю пироги.

Янычары рассмеялись. Один потрепал его по плечу. Когда это делал Мирча, это было похоже на замаскированный удар, а теперь напоминало поглаживание.

Раду помог янычарам выполнить оставшуюся часть работ, задал несколько вопросов, но больше слушал. Напоследок они сказали, чтобы он ждал их здесь на следующий день немного раньше, чтобы помочь с выездкой лошадей. Обратно в свои комнаты он почти летел, задыхающийся и счастливый. К счастью, Лады нигде не было видно. Няня сидела на своем обычном месте. Раду забрался на стул и обнял ее, обхватив за шею. Она вздохнула, не глядя на него.

– А ты знала, – сказал Раду, с такой же осторожностью, с какой пересаживал на балку паука, – что янычары занимают очень престижное место в Османской империи?

Няня нахмурилась и впервые за несколько дней взглянула на него.

– Им дают образование, тренируют. Им даже платят. Все ими восхищаются. Я разговаривал с одним сегодня, и он сказал, что мать отдала его янычарам, желая спасти от жизни, в которой его ждали бы только страдания. Он сказал… – Раду сделал паузу, и его голос стал мягче. – Он сказал, что он благодарен. Что это лучшее, что могло с ним произойти. У него всегда было вдоволь еды, множество друзей и деньги, чтобы потратить на что угодно. Он сказал, что теперь он умнее и сильнее, чем мог когда-либо стать. Он говорит, что молится каждый день, испытывая к матери благодарность и любовь.