Изоляция - Андрей Ливадный Страница 10

Она никогда не сталкивалась с подобными существами, но, впитав их облик, мгновенно определила как смертельно опасных противников, рывком ушла в сторону, и вовремя: хитин на их груди раздался в стороны, обнажая влажно поблескивающие мышечные трубки, раздался сиплый выдох, и острые иглы, источающие резкий запах токсина, разметали корзины, с глухим треском впились в смотанные канаты, вибрируя, вонзились в деревянные детали огромной лебедки.

Избитый до полусмерти человек собрал остаток сил, привстал, его рука нашарила в темноте небольшой, но острый обломок камня.

Бросок вышел слабым, раздался приглушенный стук, но этого оказалось достаточно, твари отвлеклись, сочтя, что с Яной покончено.

Они лишь пару секунд пребывали в заблуждении. Сбоку метнулась гибкая тень, раздался хруст, голову крайнего из насекомых свернуло набок, девушка мгновенно прикрылась им, как щитом, прыснули иглы, хитин царапнул о хитин, а в следующий миг глухой удар проломил глянцевитый череп второй твари.

Двое насекомых медленно оседали, третий, впустую разрядив бионический автомат, с неожиданной ловкостью ушел вбок, стремительно пробежал по деревянным конструкциям, в прыжке оттолкнулся от скалы, меняя траекторию атакующего броска, и… не встретив сопротивления, канул в пропасть, разминувшись с Яной на добрые полметра.

Снизу донесся глухой удар.

– Ну, ты живой? – Девушка шагнула в сумрак, присела подле избитого парня, осторожно приподняла его голову, заглянула в лицо и вдруг смертельно побледнела.

Кровь отхлынула, пальцы дрогнули, губы едва слышно шепнули:

– Антон?!

Он не ответил. Лежал без сознания, словно тряпичная кукла.

Го-Лоит наслаждался. Множество датчиков, расположенных по периметру кратера, передавали ему разнообразные данные. Омни комфортно устроился в одном из недавно отремонтированных отсеков сбитого корабля. Перед ним тускло мерцали сферические мониторы, в их глубинах формировались объемные визуализации мысленных образов Яны, считанные модулем технологической телепатии и переданные сюда для обработки и анализа.

Наверное, единственное удовольствие, которое никогда не приедается, – это тонкие манипуляции с другими существами.

Гибель троих фокарсиан его нисколько не заботила. «Теперь Яна полностью в моей власти», – подумал Го-Лоит. Торжество, ни с чем не сравнимое, ибо каждая постановка выходила за рамки искусства. Ощущение абсолютной власти пьянило. И не важно, каков масштаб события. Иногда столкнуть лбами две цивилизации проще, чем пройти по тонкой грани неведомых ощущений, мыслей, навязывая определенный поступок, играя с именами, образами, формируя события и предугадывая их последствия.

* * *

Яна плакала.

Далеко не светлая жизнь лежала за ее плечами. Она слишком рано повзрослела, выросла в эмосфере мрачной ксенофобии, и до сегодняшнего вечера это казалось правильным, единственно возможным отношением к жестокому миру, к населявшим его инопланетным существам, да и ко многим людям, что уж греха таить.

«Никогда никого не подпускай слишком близко. Не позволяй чувствам возобладать над рассудком» – так учил ее приемный отец.

Прав ли был старый тиберианец?

Яна могла, стиснув зубы, перенести лишения, вытерпеть физическую боль, но внезапный моральный удар оказался невыносимым.

Она вскипятила воду, быстро и умело обработала раны Антона. Он не приходил в сознание. В порезы и ссадины попал неизвестный токсин. Справится ли его организм?

Она закрыла ладонями лицо, замерла, сидя на грубо сколоченной скамье подле лежанки.

Призрак, вернувшийся из прошлого, мгновенно надломил ее глухую защиту, пробудил воспоминания, и Яна вдруг горько, отчаянно захлебнулась непрожитым, вернулась туда, в последний солнечный летний день своей юности…

Губы дрожали. Слезы невольно катились из глаз.

Она смотрела на Антона, узнавая и не узнавая его. Повзрослел. Исхудал. Недельная щетина скрадывала черты. Обметанные жаром губы, синеватые прожилки вен на запястьях, шрам на правом предплечье очерчивали лишь смутно знакомый образ.

Как ты жил эти годы? Кого любил? Вспоминал ли о нескладной соседской девчонке?

Душа кровоточила, но молчала в ответ. «Почему мне так больно? Откуда внутри стылое чувство неправильности, невозможности событий, словно судьба, насмехаясь, швырнула обглоданную кость воспоминаний и теперь выжидает: схвачу ли подачку?»

Холодная ночь кружила над землей. Снаружи доносились рычащая речь норлов и тяжелые шаги мурглов. Им-то что не спится? Потрескивали поленья в очаге. В свете языков пламени поблескивали капельки пота, выступившие на лбу Антона.

Она промокнула их тряпицей.

Его веки дрогнули. Глаза приоткрылись. Полуосознанный, переполненный болью взгляд блуждал, все виделось как в тумане.

– Яна… – сипло, едва слышно выдавил он, вновь проваливаясь в бредовое состояние.

Быть может, ей просто почудился этот хриплый, едва уловимый шепот?

«Он узнал меня? Через столько лет? Думал обо мне? Вспоминал?»

Рассудок кричал: «Не верь! Ты все придумала сама! Конечно, он мог выжить во время того рокового Смещения, но вспомнить тебя, узнать, выдохнуть имя в бреду, на тонкой рвущейся грани между жизнью и смертью – нет, такое невозможно!..»

А как хотелось поверить!

Душа Яны сорвалась в пропасть и падала.

Мы часто не приемлем доводов рассудка. Приходит миг, и вдруг становятся не важны стечения обстоятельств. Надежда не подвержена логике, она безбрежна, наивна, эгоистична и уж никак не стеснена рамками теории вероятности. В любом из нас, на донышке даже самой циничной, очерствевшей души живут призраки, способные вырваться из темницы памяти, причинить боль, обжечь, вернуть утраченное, пусть ненадолго, на минуту, на час или на день.

Лишь под утро Яна забылась тревожным сном.

Нет, она не ждала каких-то светлых событий. Прошлую жизнь не вернешь. Случайная встреча обещала лишь боль воспоминаний и, наверное, жестокое разочарование… в том случае, если организм Антона справится с токсином.

* * *

Ее разбудило громкое хлопанье крыльев и клекот амгахов.

В прореху между шкурами проникал серый свет пасмурного утра. Эхом разносились крики сотен существ, слышался звон инструментов, тяжелая поступь мурглов передавалась ощутимыми вибрациями.

Антон спал. В тусклом сиянии подернутых пеплом, но еще тлеющих угольев его лицо выглядело землистым, осунувшимся. Сквозь повязки проступила кровь.

Яна разбила корочку льда, умылась холодной водой, изгоняя одурь тяжелого, короткого сна.

«Что мне делать?» – Она присела подле Антона, долго смотрела на него.

Так не бывает. Утраченная любовь наивной девчушки не вернется. Взгляд Яны потемнел. Нашу «случайную» встречу подстроил омни? Она коснулась ладонью скулы Антона, укололась о щетину. «Теперь положить левую руку на его затылок и резким заученным движением сломать шейные позвонки, – пронзила отчаянная мысль. – Так будет лучше. Для нас обоих».