Омерта. Книга вторая - Лана Мейер Страница 9

Конечно, у меня было не так много времени помогать Ванессе, но не меньше, чем у среднестатистического мужчины работоспособного возраста. Самым странным и непривычным для меня стало то, что утро и первую половину дня я проводил в идеальном мире, рядом с Ванессой и Антеем, а вечером уходил на свою кровавую «работу», где приходилось вершить судьбы голыми руками, переходя все грани дозволенного и нормы морали.

В том возрасте мне приходилось убивать чаще, любой враг Энтони Морте должен был быть устранен без права на оправдание.

Моими жертвами являлись далеко не святые люди, но это никак не отбелят мою карму, верно? Глупо и лицемерно притворяться Робин Гудом из сказки, когда являешься обыкновенным киллером. Я никогда не забуду, как однажды, вернулся глубокой ночью.

Руки по локоть в крови, белоснежная рубашка обагрена алым цветом. Борясь с тошнотворным рефлексом, я намеревался пройти в ванную, и наткнулся на Несс со спящим Антеем, прижатым к груди. Она встала покормить его, поэтому не спала.

Моя жена кинула на меня уничтожающий взгляд, полный боли и отчаяния, и ушла в спальню, не проронив ни слова.

Я не сразу привык к сыну, хотя любил его безмерно, невозможно, сильно…как никогда и никого на свете. Осознание того, что я — отец, пришло ко мне только через год после его рождения.

Мы с Несс улетели на три дня в Майами. Солнце, теплый океан, воздушные и объемные облака. Там, Антей сделал свои первые шаги и невнятно пробормотал «папа» и потянул мои волосы на себя крошечным кулачком, когда я заходил с ним на руках в мягкие волны.

Я смотрел на это чистое, невинное и прекрасное создание. Мое продолжение, мою плоть и кровь, сотворенное из нашей любви и страсти. И меня вдруг накрыло такая гордость за Антея, за Ванессу, что подарила мне сына.

А вслед за гордостью пришел стыд: удушливый, пожирающий изнутри, обугливающий легкие. Стыд, за все, что я делал под покровом ночи. В тот момент, я понял, как важно выйти из «семьи» Морте. Антей и Ванесса стали для меня мотивацией, движущей силой, бесконечной энергией, на пути к свободе…я разработал план по сепарации от клана и начал медленно, но мерно двигаться к нашей свободе, но потом, со смертью Ванессы все изменилось, оборвалось, не сбылось.

Так бывает.

А сейчас Антею уже десять лет, черт возьми. И если в год он смотрел на меня, как на подобного Богу, то сейчас он истребляет меня одним своим взором, словно я долбанный враг номер один в его жизни.

— Ты не приехал на мой день рождения, — с укором замечает Антей. — И даже не позвонил. В который раз, — отводит сталкерский взгляд в сторону.

Если честно, меня напрягает его способность стрелять глазами.

Антей сидит в темной комнате, как и я. На нем всегда довольно легкая одежда и я уверен, что живет где-то в теплом климате. Сын переводит взор на мою военную форму, с неприязнью оглядывая её. Он думает, что я солдат засекреченных служб, но если раньше я выглядел супергероем в его глазах, то теперь я — дно и отец-ублюдок. Не нужно быть гением, чтобы прочитать эти эпитеты в выражении его взгляда.

— Антей, давай не будем об этом. Мне очень жаль. Я ничего не обещаю, потому что знаю, что сейчас не в состоянии выполнить все, что могу сказать…

— Тогда я не хочу с тобой разговаривать, черт возьми! Зачем ты позвонил? Сделать вид, что тебе не плевать на меня? — вдруг взрывается сын, его лицо искажает гримаса боли, непонимания, недоверия, гнева.

У меня схватывает дыхание от агонии, разливающейся в венах.

— Антей, я бы очень хотел приехать, но не смог. Я хочу чтобы ты знал, что я люблю тебя, несмотря на это, — стараясь произносить слова ровным тоном, тихо но уверенно проговариваю я, глядя в глаза сына.

— Когда люди любят друг друга, они находятся рядом, — со злобой выплевывает он банальную истину. — Ты лжешь и всегда мне лгал. И мама меня не любит и никогда не любила. Она тоже ушла.

— Твоя мама не виновата, — качаю головой я. — Антей, послушай. Давай просто поговорим. Я хочу знать все…

— Я не хочу больше слушать и разговаривать, пап. Не звони мне, ясно? Никогда. Больше. Мне не нужен «отец по телефону». Раз ты выбираешь страну и работу, то разговаривай со своими коллегами, а от меня отстань, — вложив в каждое слово немалую дозу агрессии, декларирует сын и резко отключается от сети.

Некоторое время, я просто пялюсь на темный экран с приложением связи, тяжело и рвано дыша. В конце концов, эмоции берут верх, и зажав в кулаки короткие волосы, я падаю головой на стол, насильно ударяясь о деревянную поверхность.

Самонаказание, отчаянье, полнейшая безысходность.

Резко встаю, и до скрежета сжав челюсти откидываю в сторону кресло на колесах. Стремительно покатившись к стене, оно ударяется о стену с диким щелчком, который слегка отрезвляет меня и останавливает от бешенного порыва сломать чертову плазму, с которой на меня ещё пару минут назад смотрели глаза Антея.

Не с восхищением, как когда-то. А с осуждением, что острее для отцовского сердца любого лезвия.

Когда дело касается сына, непоколебимый мафиози Киан Морте исчезает, полностью растворяется внутри меня. Непреодолимое желание пристрелить Энтони прямо сейчас, предварительно вытряхнув из него координаты местоположения Антей достигает невыносимых пределов. Меня трясет, как в лихорадке.

Вместе с внутренним напряжением происходит простое осознание того, что несмотря на жгучую боль, прокалывающую вены изнутри, я понимаю, что не променял бы эти чувства ни на что на свете.

Они напоминают мне кто я и какова моя цель, напоминают мне о том, что я человек. И отец в самую первую очередь. Если бы Антея не было, если бы он тогда не родился…для моей души уже бы не было спасения, выхода из порочного круга.

Но выход есть всегда, даже из самого темного и непроходимого тоннеля.

Если его озаряет хоть немного света.