Саид. За гранью - Анастасия Шерр Страница 9

– Говорят, ты лучшая танцовщица в «Паутине»? – клуб он купил недавно. Ну, как купил… Получил за долги. Место прибыльное, практически центр города. Но тихое, никаких обдолбаных малолеток, клиентура – сплошь серьёзные люди. Они уверены, что здесь можно хорошо и безопасно отдохнуть, а Саид знает, что никто не станет толкать на его земле дурь и несовершеннолетних ссыкух под видом опытных шалав. Да и прибыль в «Паутине» крыла даже несколько хороших ресторанов.

– Лучшая, – Илана как бы нечаянно пролила вино, и красная, словно кровь, капля потекла по подбородку, затем по шее и скатилась в ложбинку между грудей. Сиськи, надо заметить, тоже отличные и, кажется, даже настоящие.

– Да. Вижу. Ну, рассказывай. Я хочу знать всё, что здесь происходит. От мелочи, вроде суммы, которую прикарманивает в конце смены администратор, до того, кто грешит дурью и кто её употребляет. Всё.

Нет, он не ошибся, когда выбрал информатором стриптизёршу. Во-первых, она работает здесь довольно давно по сравнению с другим персоналом и танцовщицами, за несколько лет изучила здесь каждую трещину.

Во-вторых, она обслуживает клиентов, а кому рассказывают свои секреты богатенькие, поддатые дядьки? Нет, не жене, не заместителю, не охраннику или горничной. Они делятся самым сокровенным со шлюхами, которых трахают каждые выходные. Они наивно полагают, что тёлки на ночь тупее дерева и наутро всё забывают, но это не так. Иногда забывают, а иногда откровение по-пьяни может легко столкнуть в пропасть.

– Бармен Кирилл продаёт своё вино. Дорогое толкает тем, кто может отличить от подделки, а потом в эти же бутылки наливает дерьмо из пакетов и продаёт лохам и или пьяным в дрова. Анька-администратор забирает у девочек чаевые. Тех, кто не хочет делиться, увольняет.

Покачав головой, зацокал языком. Да тут настоящий срач. Надо бы взяться за воспитание оборзевшей челяди.

– А посерьёзнее есть что?

– Нуууу… вообще, да, – потягивает вино, закидывает ногу на ногу, и взору Хаджиева предстаёт гладко выбритая промежность, прикрытая лишь тонкой полоской трусиков. – Есть и посерьёзнее, – она на секунду замолкает, мнётся. – Только вы меня защитите, если что? – И, получив в ответ утвердительный кивок, продолжает: – Директор наш… Владимир Маркович.

Сука редкая. Я про все его делишки знаю. Всё вам расскажу. Вы только защитите, а то он и убить может.

– Даже так? А что, обижает?

Девушка закивала, взялась за край платья, и кружевная ткань заскользила по гладкой бархатной коже вверх. На бедре красовалась сине-багровая гематома.

– Это он?

– Ага.

– За что?

– Да ни за что, – усмехнулась и опустошила бокал. – Просто так. Как он говорит, потому что может и хочет. Он всех девочек избивает и мучает. Жёсткий секс, говорит, любит. Только то, что он называет жёстким сексом, скорее, на садизм походит. Моя подруга уже две недели в больнице… Порвал ей всё. Козлина долбаная.

Саид поморщился, представив этот «жёсткий секс». Он и сам любитель жёстко засадить какой-нибудь шалаве, но не издеваться же. У кого вообще встанет на слёзы и кровь?

– Я тебя понял. Рассказывай.

***

Дождь крупными каплями барабанил по крыше подъехавшей чёрной иномарки. Мужчина поёжился, застегнул молнию куртки и трусцой побежал к автомобилю, переваливаясь с ноги на ногу наподобие откормленной утки.

Запрыгнув на заднее сидение, заискивающе улыбнулся и протянул руку для приветствия, но её не пожали.

– Ну, здравствуй, Володя. О делах спрашивать не буду, вижу, хорошо всё у тебя. Разжирел вон как. Или это ты от голода и нервов пухнешь? – Саид усмехнулся, заметив в глазах горе-директора испуг.

– Здравствуйте… Вы сказали, что-то случилось в клубе? – Владимир занервничал. – Если это о том случае с пьяным клиентом, так наша девка сама виновата. Она ему отказала. А мужик, сами понимаете, из прокуратуры – не привык к отказам.

Хаджиев помолчал, глядя на капли, стекающие по тонированному стеклу, поиграл браслетом, который так и не выпустил из рук со вчерашнего вечера.

– Нет, Володя. Дело не в пьяном клиенте.

– Тогда…

– Я уволил кое-кого из «Паутины». И подумал, что ты должен об этом знать.

Лицо толстяка покрылось испариной, покраснело.

– Кого… Кого уволили? – прошептал с выражением суеверного страха на рыхлой морде. Чувствует собака.

– Тебя, Володя. Я уволил тебя.

Красная морда побелела, тут же посерела и за считанные секунды примерила на себя все цвета радуги.

– Как же это… За что?

– А ты думал, я там, где есть, и при этом клинический идиот? Думал, я, как твой прежний хозяин, буду слепым и глухим? Володя, ты в курсе, что я делаю с теми, кто меня обворовывает? А с теми, кто за моей спиной проворачивает делишки и продаёт наркоту? Знаешь?

Он, конечно же, знал. Все знали. Потому что Саид Хаджиев ворвался в город грехов, как демон из преисподней. Ворвался и подмял под себя всё, до чего дотянулись руки.

– Простите… Я не понимаю, о чём вы…

– Уверен? Может, мне сначала наказать тебя, а потом уже выслушать? Если, конечно, останется, чем говорить.

Володя запоздало сообразил, что нужно бежать и схватился за ручку, но кнопка блокировки уже клацнула, оставляя дверь на свободу запертой.

– Что я должен делать? – обливаясь потом и истерично протирая покрасневшие глаза, уставился на Хаджиева.

– Ответ правильный, Володя. Значит так, жду завтра дарственные на всё твоё добро, начиная с квартиры и заканчивая загородным домом, который ты построил на украденные у меня деньги. Бежать даже не пытайся, твои банковские счета уже арестованы. Если попробуешь меня обмануть – убью. Ты всё понял? Пошёл.

Замки снова щёлкнули, телохранитель распахнул дверь и рывком вытащил еле живого Володю на улицу. Тот что-то запричитал, но дверь захлопнулась, и его вопли утонули в шуме дождя.

– Домой, господин Саид? – водитель взглянул в зеркало заднего вида.

– Вы – да. Выходи, доедете с Ахмедом на такси. У меня ещё дела сегодня.