Пол и характер - Отто Вайнингер Страница 67

В самом деле: всеобще распространенный взгляд, которого яраньше сам придерживался, взгляд, что женщина – однобрачна, а мужчина –многобрачен, следует считать крайне ложным. Как раз наоборот. Нас не долженвводить в заблуждение тот факт, что женщины иногда подолгу выжидают и, где этопредставляется возможным, выбирают того мужчину, который может сообщить имвысшую ценность – мужчину благороднейшего, известнейшего, «первого среди всех».Этой потребностью женщина отличается от животного, которое вообще не стремитсяприобрести какую-либо ценность ни перед самим собою, ни через себя (какмужчина), ни перед другими, ни посредством других (как женщина). Но толькодураки могут с восхищением говорить об этом явлении, которое убедительнейшеговорит нам о том, насколько женщины лишены самоценности. Эта потребностьнесомненно жаждет удовлетворения, но в ней мы никак не видем нравственной идеимоногамии. Мужчина в состоянии всюду раздавать свою ценность, он можетперенести ее на женщину, он может и хочет ее подарить. Но он никак не может,подобно женщине, приобрести свою ценность в качестве подарка от другогочеловека. Женщина поэтому старается приобрести для себя возможно большеценности, останавливая свой выбор именно на том человеке, который в состояниией дать наивысшую ценность. У мужчины же в основе брака лежат совершенно другиемотивы. Первоначально он является для него завершением идеальной любви,исполнением его заветных желаний, хотя бы очень уместно было бы и спросить,действительно ли это так. Далее, он насквозь проникнут исключительно мужскойидеей верности (которая предполагает беспрерывность, умопостигаемое «я»). Оченьчасто приходится слышать, что женщина добросовестнее соблюдает верность, чеммужчина, что для мужчины верность является бременем, которое он сам, несомненнопо свободной воле и в полном знании, взвалил на себя. Он может иногдаотказаться от этого самостеснения, но он вечно будет чувствовать в этомпоступке вину свою. Когда он нарушает супружескую верность, он при этом лишаетслова свою умопостигаемую сущность. Для женщины же измена является интересной,пикантной игрой, в которой принимает участие не идея нравственности, а мотивбезопасности и доброго имени. Нет ни одной женщины, которая в мыслях никогда неизменяла бы своему мужу и которая вместе с тем ставила бы себе это в упрек. Ибоженщина вступает в брак, полная трепетного, бессознательного желания, инарушает его, так как она лишена вневременного «я», полная таких же ожиданий итак же бессмысленно, как и заключила его. Мотив верности заключенному договору—принадлежность одного только мужчины. Связующая сила раз данного слова – вещь,недоступная пониманию женщин. Все факты, которые обыкновенно приводят вдоказательство верности женщины, мало говорят против высказанного взгляда.Такая верность является или результатом интенсивной половой связи (Пенелопа),или она представляет собой женскую покорность, покорность собаки, бегущей попятам, покорность, соединенную с цепкой привязанностью, которую можно сравнитьс физической близостью, характеризующей женское сострадание (Кэтхен фонГейльброн).

Мужчина создал моногамию. Своим источником она имеет идеюмужской индивидуальности, которая в потоке времени остается неизменной, именнопоэтому она для своего полного завершения вечно требует одной и той жесущности. В этом смысле установление моногамии кроет в себе какую-то высшуюидею. И для нас становится вполне понятным, почему она включена в число таинствкатолической церкви. Я предупреждаю: своими словами я не хочу наметить своегоотношения к вопросу «брак или свободная любовь». На почве различных уклоненийот строжайшего закона нравственности, а такие уклонения свойственны всякомуэмпирическому браку, уже невозможно найти вполне удовлетворительное решениевыдвинутой проблемой: вместе с браком явилось на свет и его нарушение.

А все-таки только мужчина мог создать брак. Нет ни одногоправового института, который был бы создан руками женщин. Все право принадлежитмужчине, женщине – только различные обычаи (поэтому совершенно ошибочен взгляд,по которому законы развиваются из обычаев или наоборот. Оба – совершенноразличные вещи). Только мужчина чувствует потребность и обладает достаточнойсилой для того, чтобы ввести порядок в запутаннейшие половые отношения. Этоявляется выражением его общего стремления к порядку, правилу, закону. И кажется,что у многих народов на самом деле было некогда время, когда женщина моглапользоваться большим влиянием на устои социальной жизни, но тогда не былоничего похожего на брак: эпоха патриархата есть эпоха многомужества.

Различное отношение матери и проститутки к ребенку даетповод к дальнейшим весьма ценным выводам. Женщина, в которой преобладают чертыпроститутки, и в сыне своем прежде всего видит мужчину, и ее отношение к немувсегда носит половой характер. Так как нет женщины, которая всецело была быматерью, то едва уловимый оттенок полового влияния сына на свою мать можнозаметить повсюду. Поэтому-то я и считаю отношение к дочери самым надежныммасштабом материнской любви. Не подлежит сомнению, что каждый сын стоит визвестных половых отношениях к своей матери, хотя бы эти отношения былитщательно скрыты от взоров как сына, так и матери. Эти отношения яркосказываются в том факте, что для многих мужчин мать является главным объектомих половых фантазий во время сна («Сон Эдипа»). У некоторых это проявляется враннем периоде их половой зрелости, а у других и позже, но как в том, так и вдругом случае, подобные фантастические картины совершенно вытесняются извоображения сына в бодрствующем сознании. Что и в действительных отношенияхистинной матери к своему ребенку заключается глубокий половой элемент, в этомможно убедиться на том бесспорном факте, что кормление ребенка грудьюдоставляет матери чувство мучительного наслаждения. Это так же несомненно, каки тот анатомический факт, что под сосками женских грудей находится эректильнаяткань, раздражением которой, как доказано физиологами, можно вызвать сокращениематочной мускулатуры. Как пассивность, которая обусловлена фактом сосанияребенком молока, так и тесное физическое прикосновение во время кормления,представляет поразительную аналогию с ролью женщины в акте оплодотворения. Этимобъясняется прекращение месячных регул во время кормления и нам до некоторойстепени становится понятным неясная, но очень глубокая ревность мужчины даже кгрудному ребенку. Но кормление ребенка – исключительно материнское занятие. Чемженщина сильнее приближается к типу проститутки, тем меньше у нее будет желаниясамой кормить ребенка, тем меньше она в состоянии будет это сделать. Поэтомунельзя отрицать того, что в отношении матери к ребенку уже заключено нечтородственное отношению между женщиной и мужчиной.

Материнство такая же всеобщая черта, как и сексуальность, ита, и другая проявляются у различных существ с неодинаковой силой, Женщина,которая является воплощением материнства, должна раскрывать эту черту не тольков отношениях к своему кровному ребенку, но прежде всего в отношениях ко всемлюдям без исключения. Правда, впоследствии интерес к собственному ребенку дотого поглощает все остальное, что такая женщина в случае конфликта поступаеткрайне слепо, несправедливо, иногда даже безжалостно по отношению к другим.Интереснее всего здесь отметить отношение девушки-матери к своемувозлюбленному. Женщина-мать, еще будучи девушкой, проявляет чисто материнскиечувства к мужчине, которого она любит, и даже к тому мужчине, которойвпоследствии должен стать отцом ее ребенка. Он уже сам в известном смысле ееребенок. В этой именно черте, одинаково свойственной как матери, так и любящейженщине, проявляется глубочайшая сущность этого типа женщин: она именно и естьтот корень, вечно живой, сросшийся с почвой, вечно распускающийся, от которогоединичный мужчина отделяется, как индивидуум, и перед которым он чувствует всюсвою мимолетность. Это именно та мысль, которая заставляет каждого мужчину сбольшей или меньшей сознательностью видеть в женщине-матери, даже вдевушке-матери, какую-то идею вечности и которая возводит беременную женщину встепень какой-то возвышенной идеи (Золя). Колоссальная самоуверенность рода, ноничего больше, кроется в молчании этих существ, перед которым мужчина чувствуетсебя моментами очень ничтожной величиной. В подобные минуты мир и спокойствиесходят в его душу, высшая и глубочайшая тоска умолкает в нем и он готов себяуверить, что женщина сообщила ему самую глубокую тайну связи человека с миром.Тогда он сам превращается в ребенка любимой им женщины (Зигфрид у Брунгильды втретьем акте), в ребенка, на которого мать смотрит с радостной улыбкой, длякоторого она бесконечно много знает, за которым умеет ухаживать, которого умеетукрощать и держать под уздой. Но это продолжается один миг. Зигфрид решительносбрасывает гнет мыслей, навеянных Брунгильдой. Ибо сущность мужчины заключаетсяв том, что он свергает с себя эту власть и возносит себя над ней. А потому рольотца менее всего способна удовлетворить глубочайшую потребность его духа,потому мысль раствориться и исчезнуть в бесконечности рода является для негоужасной. Наиболее пессимистическое из всех произведений мировой литературы:«Мир как воля и представление» в самой потрясающей главе своей:»Смерть и ееотношение к неразрушимости нашей сущности в себе» объявляет эту бесконечностьволи рода единственно мыслимым бессмертием.