От судьбы не уйдёшь - Элен Форс Страница 46

Все посетители кафе замирают, потому что Ахмед говорит будничным тоном и не собирается снижать громкость. Факт того, что Лера и Таня отсосали ему ставится общественным достоянием. Внутри меня растекается злорадное чувство мести.

— Ах…

— Убери, пожалуйста, своё лицо от меня. — он вежливо скидывает Таню с себя еле уловимо ведя плечом в сторону. — На будущее, я не люблю, когда меня тревожат во время завтрака. Кофе будете пить за своим столиком. Амин ПОДАСТ Вам деньги, если своих нет, за это можете не беспокоиться.

— Но Вика… — Таня судорожно показывает на меня пальцем, не понимая, что я тут делаю.

— Не смей даже сравнивать себя с ней… — Аль-Мактум приподнимает руку и обрывает речь Тани, после чего щёлкает пальцами и говорит Амину: проводи девушек. Они меня начали раздражать.

Вот так просто. Без церемоний и объяснений. Вчера минет, а сегодня они выброшены и не нужны ему. В этом всем Эмир. Я могу оказаться завтра на их месте, начну его раздражать и окажусь на улице.

Льстило только, что он не сравнивает меня с ними.

Не желая коробить свою гордость, я просто промолчала, ни сказала и слова ему, несмотря на весь спектр эмоций внутри меня.

— Не уважаю продажных женщин, никогда не церемонюсь с ними. — словно читая мои мысли и удовлетворяя моё любопытство поясняет мужчина, немного щуря глаза, всматриваясь в моё лицо.

— Но спишь. — уточняю у него, сжимая края скатерти.

— Только после предъявления справки. — усмехается он, немного откидываясь в кресле. — В этих даже хуй брезгую засунуть, мне было больше забавно наблюдать за тобой, как тебя скручивало при виде них. Ты очаровательно ревнуешь, сносит крышу. Я даже поверил, что ты влюблена в меня…

— Почему ты решил, что они продажные? Падкие на деньги, но проститутки… — сердце все же пропускает удар от его слов о моих чувствах. Стараюсь не придавать значения этому.

— Они сосали под столом. Вдвоём. По очереди. Не побрезговали взять бабки, которые я им дал. Вряд ли они таким образом собирают на благотворительные цели. — он кривится. Меня же передергивает, когда я представляю картину. Ревность царапает кожу. Он так спокойно рассказывает мне о минете. Как о мелочи. Но я ведь и не рассчитывала на сохранение верности с его стороны. Хорошо, что хоть справки просит, хоть какая-то гарантия, что меня ничем не заразит.

— А я значит тоже продажная, я же назвала тебе свою цену… — вспоминаю его мне слова о том, как он купил меня. Мне становится больно, что частично он прав, можно по-разному описывать обстоятельства которые меня привели к нему, но они не изменят сути. Мы заключили договоров, при котором я продалась.

— Если утрировать — да. — он говорит спокойно, не пытаясь сгладить углы. Ему пофиг, я задыхаюсь.

— Твоя невеста, наверно, совсем не такая. Бережёт себя для тебя… Как же ты можешь изменять ей. — мой язык начинает сам складывать эти слова в отвратительное предложения до того момента, как мозг сформировал сигнал, что это может быть для меня опасно.

— Не смей даже открывать рот, упоминая ее. — Ахмед мрачнеет. — Если бы она посмела даже подумать о том, чтобы отдаться кому-нибудь чужому, ее бы казнили… за неверность мне. Но даже до сватовства она была безупречной в своем поведении…

* * *

Мне будто в глотку залили раскалённые железо, обжигающее и раздирающее изнутри. Невыносимо больно. Как же больно, черт возьми.

Все, что мне остается делать — моргать, не допуская того, чтобы по моим щекам потекли слезы. Смотрю на него, сглатываю все это унижение и делаю вид, что мне безразлично.

Мы еще сочтёмся Ахмед, тебе вернётся бумеранг.

— Достойная партия. Рада за тебя. — это все на что меня хватает. Я надеюсь, что мой план побега сработает и я вырвусь. Когда-нибудь происходящее станет страшным сном.

Мы завтракаем еще несколько минут, стараясь игнорировать взгляды полные интереса, после чего отправляемся навестить мою маму. Аль-Мактум заранее отправил Амина в магазин купить продукты и гостинцы для нее. Очень милый поступок с его стороны.

Папа шёл на поправку, через неделю он должен вернуться в Москву на самолёте. Аль-Мактуму первому докладывали о его здоровье лично. Отдать должное, Эмир был рождён для того, чтобы совершать благородные поступки. С непринуждённым видом, не предавая значения, он помогал моему отцу, хотя я даже не просила его об этом. И я была благодарна ему за это. Но моя жизнь в обмен на его помощь — слишком дорогая цена.

Маме мы заняли денег, чтобы она отдала деньги Букаевым. Ахмед сказал, что это безвозвратно, но она настаивала, что вернёт все до копейки, она не любит быть обязанной и если он откажется, то проявит к ней неуважение.

Ахмед очень ехидно улыбался в этот момент, а потом сказал мне — что еле сдержался, чтобы не сказать ей, что я все отработаю и беспокоиться даже не стоит.

Всю дорогу мы хранили молчание: Ахмед продолжал что-то делать в своем ноутбуке, я погрузилась в свои мысли. Хотелось открыть дверь и просто выпрыгнуть из нее на скорости.

Такие мысли пугают. Раньше я была очень жизнерадостная и свободолюбивая.

Амин остановился у подъезда, помогая мне выйти из машины. Уверена, что он делал это по наставлению Аль-Мактума, нужно было видеть его лицо, когда он проявлял вежливость ко мне, как будто ему килограмм лимонов в рот запихали.

На лавочке играли подростки в карты, они смотрели на нас во все глаза, впитывая каждую деталь. Я знала каждого из них, и так и видела эту цепочку передачи информации. У них было написано все на лбу.

Скоро испорченный телефон разнесёт все.

— Привет! — бросила им, следуя за Ахмедом, и слыша уже шепотом за спиной: «Ни хрена се, Вика наша, подцепила. Никогда бы не подумал, что она из этих…».

Шум в подъезде и не понятный шёпот был слышан даже на первом этаже, но я не могла предположить, что это возня исходит из родительской квартиры.

У самой двери стоял Букаев, здоровенный бугай, который стискивал пальцы вокруг шеи моей мамы. Она дрожала и была на грани срыва. Ее трясло и она была белее мела. При виде этой картины у меня подкосились ноги и я непроизвольно схватила Аль-Мактума за руку, ища поддержки у него.

— Я же отдала… — голос мамы был совсем слаб. Отчаяние так и сквозило.

— Слышь, ты должна была отдать их мне вчера. Мне деньги были нужны вчера, я очень встрял на бабки и мне пришлось перезанять, поэтому ты должна мне проценты, в качестве моральной компенсации.

— Ма! — взвизгиваю, когда мужчина поднимает угрожающе вторую руку. Ахмед отодвигает меня назад, закрывая собой. Он лениво осматривает мужчину в спортивках и футболке, который возвышается над мамой, чувствуя себя Альфа самцом. На фоне Эмира он смотрит обычным дворовым хулиганом, хотя последние годы этот бандит сильно угнетал наш район.

— Че, Викин ебарь? — оборачивается он, отпуская маму и сплевывая на пол. — А я думаю, откуда бабки у этих нищебродов. Думал, будут расплачиваться ее щелкой.