Искусственный интеллект и будущее человечества - Марк О’Коннелл Страница 9

И все же этот человек, проводящий свои дни в небольшом офисе в промзоне в пригороде Феникса, был в окружении мертвых. Да, он взращивал надежду, но также он перерабатывал тела и хранил трупы: высший уровень некрократии.

В своем предисловии к недавно изданной антологии «Читатель-трансгуманист», которую он редактировал вместе с женой Наташей, Макс написал следующее: «Стать постчеловеком – значит выйти за ограничения, которые определяют нежелательные аспекты физиологии. Постчеловек не будет страдать от болезней, старения и неизбежности смерти».

Макс был убежден, что технологии будущего, которые будут разработаны благодаря врожденному оптимизму, освободят нас от человеческих недостатков (он утверждал, что мать назвала его Максимилианом, что означает «величайший», потому что он был самым тяжелым ребенком в больничной палате в роддоме). Он чувствовал, будто родился с геном трансгуманизма. Сколько он себя помнил, он всегда чувствовал жажду к трансценденции и стремление к борьбе.

Подрастая в портовом городе Бристоль на юго-западе Англии, Макс был зачарован космосом и идеей колонизации других миров. «Когда мне было пять лет, – рассказал он мне, – я наблюдал за высадкой “Аполлона” на Луну. Я был одним из немногих, кто был увлечен этими событиями. Я следил за каждым полетом в космос и просто боготворил идею покинуть эту планету». Он любил детское телевизионное шоу «Люди будущего», которое крутили в 1970-х на британском телевидении: сюжет развивался вокруг группы подростков, обладавших сверхъестественными способностями (телепатией, телекинезом, телепортацией) и представлявших авангард будущей человеческой эволюции. Этим подросткам в деле спасения мира помогал искусственный интеллект по имени ТИМ, который был размещен на заброшенной станции лондонского метро. Макс буквально охотился на научно-фантастические произведения во всех магазинах и библиотеках Бристоля, также он прочитал огромное количество комиксов о супергероях, и все это оказало влияние на его развивающееся чувство безграничных возможностей будущего человека (особенно Макса впечатлили комиксы Стэна Ли о Железном человеке, с их фантастическим видением технологически усовершенствованного человеческого тела).

В возрасте десяти или одиннадцати лет этот интерес привел Макса к оккультным тайнам Ордена розенкрейцеров. К тринадцати годам он заинтересовался еврейским мистицизмом Каббалы. Вместе с еще одним мальчиком он также ходил на занятия трансцендентальной медитацией, организованные учителем латыни в крайне консервативной школе-интернате. Но вскоре Макс осознал, что для медитации, практики спокойствия и терпения, ему не хватает выдержки.

В подростковом возрасте он развил навыки критического мышления и поэтому отошел от излишне эзотерических увлечений ранних лет. Чтение «Иллюминатуса!», трилогии Роберта Ши и Роберта Антона Уилсона, открыло для него либертарианство, которое занимает его мысли до сих пор (хотя на самом деле этот роман высмеивал идеи либертарианства). И именно благодаря Уилсону он впервые узнал о крионике. В книге «Первый космический триггер: последний секрет иллюминатов» (Cosmic Trigger I: Final Secret of the Illuminati) Уилсон написал о своем решении крионировать голову дочери Луны, убитой во время ограбления в магазине одежды в Сан-Франциско, где она работала.

Через группу «Либертарианский Альянс», в которую он вступил после прочтения трилогии, Макс сблизился с людьми, которые интересовались колонизацией космоса и расширением возможностей человеческого интеллекта. Так крионика, популярная среди членов Альянса, стала главенствующей идеей и в его представлениях. В 1986 году, еще учась на экономиста в Оксфорде, он провел шесть недель в ознакомительной поездке в штаб-квартиру «Алькора» в Риверсайде, штат Калифорния. Когда он вернулся в Англию, то поспособствовал созданию первого общества крионики за пределами Америки.

В 1987 году, после окончания Оксфорда, он переехал в Лос-Анджелес, где стал доктором философии в Университете Южной Калифорнии. В диссертации он исследовал природу смерти и непрерывность самости во времени. Эта работа, безусловно, основывалась на его увлечении крионикой и увеличением продолжительности жизни, но всякий раз, когда он пытался поднять эти вопросы со своим научным руководителем, она чувствовала себя некомфортно и уходила от ответа.

– Я хотел бы спросить, считает ли она, что эту теорию невозможно реализовать, – поделился Макс.

В этот момент мы сидели за овальным столом конференц-зала напротив большого пуленепробиваемого окна с видом на отсек обслуживания пациентов.

Он продолжил:

– Я хотел бы знать о ее этических возражениях, спросить, думает ли она, что воскрешенный или загруженный в машину человек будет уже не тем. Она бы ответила: «Нет». Я бы уточнил: «Хорошо, а в чем тогда проблема?» А она бы сказала: «Все это так ужасно!»

Говоря это, он наклонился вперед в своем кожаном кресле, и искра разочарования пробежала по его лицу.

– Ну что ответишь на такое? – вздохнул он. – Ужасно по сравнению с чем? С тем, чтобы положить свое тело в землю и позволить червям и бактериям медленно его пожирать?

Он покачал головой и развел руками в снисходительном жесте. По его словам, это рефлекторное отвращение и было настоящей проблемой. Леон Касс, бывший председатель Совета президента по вопросам биоэтики, написал книгу «За гранью терапии», которая, по существу, являлась развернутой аргументацией, направленной против трансгуманизма.

– Касс придумал идею «мудрости отвращения», – сказал Макс, – которая основывается на том, что если что-то кажется ошибочным, то так оно и есть. У людей есть основанные на разнообразных мифах инстинкты, которые учат бояться выходить за пределы возможностей. Вы их знаете: предание о Вавилонской башне; подвиг Прометея, укравшего огонь у богов и наказанного за это. Но люди всегда будут думать о чем-то ужасном, пока оно не случится. А как только это произойдет, они примут все как данность.

Еще во время учебы в Университете Южной Калифорнии Макс познакомился с молодым студентом факультета права Томом Беллом, будущим соратником, разделившим его безудержный оптимизм относительно продления жизни, расширения интеллектуальных способностей и развития нанотехнологий. Они стали выпускать журнал «Extropy: Журнал трансгуманистической мысли» и вскоре после этого основали Институт экстропии. Хотя Макс – личность, наиболее тесно связанная с экстропианством и истоками трансгуманистического движения, сам термин ввел Белл. В те дни он писал под именем Т. О. Морроу, но с конца 1990-х годов вернулся к более спокойному Том У. Белл.

Макс считает, что работа «Принципы экстропианства», написанная им в 1990 году, в которой изложены идеалы движения, такие как безграничная экспансия, самотрансформация, технологии по работе с интеллектом, динамический оптимизм и спонтанный порядок, представляет собой «первое всеобъемлющее и ясное описание трансгуманизма». Институт экстропии просуществовал до середины 2000-х годов, после чего был поглощен более широким трансгуманистическим движением, которое работало под эгидой официальной организационной структуры «Человечество Плюс», которую возглавляла Наташа Вита-Мор, жена Макса.