Собачья служба. Истории израильского военного кинолога - Иван Гончаренко Страница 55

Одна история из моей армейской жизни заставила меня задуматься над очень важной жизненной проблемой — стоит ли поставленная цель тех усилий, которые будут затрачены на ее достижение. Можно сказать, что этот вопрос — один из важнейших, которые человек не раз решает в своей жизни. И во многом от того, как поступит человек, зависит, будет ли он счастлив, как сложится его карьера и т. д. Например, человек стремится сделать блестящую карьеру и в жертву этой цели приносит свою семью, не уделяя ей практически никакого внимания. Карьера сделана. Но нет семьи, счастья в личной жизни, а значит, и общего счастья.

Или другая крайность. Мужчина с головой погружается в семью, вникая во все бытовые мелочи. В результате перестает расти профессионально и теряет шанс достичь карьерного роста, о котором раньше искренне мечтал.

А сколько людей ради финансового благополучия губят свое здоровье — и в результате с таким трудом заработанные деньги уходят на его восстановление? Так что далеко не всегда цель оправдывает средства.

Если говорить об этой проблеме с позиции армии, то всегда приходится решать проблему: что лучше — подготовить хорошего солдата или воспитать хорошего человека. И стоит ли рисковать жизнью солдата ради выполнения какой-то боевой задачи.

В израильской армии эта дилемма однозначно решается в пользу человечности и сохранения жизни бойца. В ЦАХАЛ одна из первых фраз, которую слышит молодой человек, начавший служить, и которая постоянно повторяется его командирами, звучит так: «Вначале будь человеком, а потом солдатом». Также при планировании любой операции безопасность бойцов превалирует. Безусловно, армия есть армия, и риск там витает в воздухе всегда. Но никогда Генеральный штаб ЦАХАЛ не ставит задачу, которую необходимо выполнить любой ценой. Если есть возможность отложить операцию для сохранения жизни солдата, то она обязательно будет отложена на более благоприятное время.

В израильской армии любой рядовой знает, что главная цель любого командира, офицера — чтобы каждый ребенок через три года вернулся домой целым и невредимым. При въезде на базу офицеров висит плакат со словами Бен Гуриона, первого премьер-министра Израиля: «Пусть знает каждая еврейская мать, что она отдает своего ребенка в руки офицера, который достоин этого».

Эта фраза является фундаментом, на котором построены наши курсы, тренировки, на котором основано отношение офицеров к солдатам. На ней зиждется вся политика внутренней жизни в армии. Ни для кого не секрет, что процент потерь в боевых действиях среди израильских офицеров намного выше, чем в любой другой армии мира. В ЦАХАЛ по всем писаным и неписаным законам офицер всегда должен идти первым. У нас очень популярно слово «Ахарай!», которое с иврита переводится как «За мной!». В Израиле много книг написано об этом понятии. Ведь «Ахарай!» — это краеугольный камень взаимоотношений офицера и солдата, основной принцип израильской армии; офицер должен идти впереди, а не прятаться за спинами вверенных ему солдат!

В аналогичных кинологических частях других армий, когда натаскивают собаку, чтобы она при атаке хватала объект за горло, обязательно надевают военнослужащему, выступающему в роли такого объекта, специальный круг на шею. Он защищает от клыков. В Окец это не практикуется, так как все равно остается довольно высокий риск, что человек может пострадать. Приходится придумывать другие способы тренировки. Получается намного сложнее, зато полностью исключается вероятность увечий.

Когда я уже был сержантом и в моем подчинении была группа будущих кинологов с собаками, на одну из ночей был назначен двадцатикилометровый марш-бросок с отягощением. Каждый солдат должен дополнительно нести груз — песок в рюкзаке, равный сорока процентам от веса его тела. Кстати, это был еще не самый сложный марш-бросок для наших бойцов. Выход с базы был намечен глубокой ночью, а завершение предполагалось в районе десяти часов утра.

Утром наш офицер Ишай, мой товарищ сержант Омри и я, а также другие командиры обговаривали предстоящий марш-бросок. При обсуждении у нас возникли некоторые разногласия с Ишаем. Он настаивал, чтобы не только рядовые несли дополнительный груз, но также он сам и все командиры. Мы дружно возражали, доказывая, что мы, будучи солдатами, свой песок уже перетаскали с лихвой, что мы свою подготовку уже закончили, и теперь очередь наших подчиненных.

Выслушав наши доводы, Ишай спокойно произнес:

— Ребята, я не вижу иного способа спуститься на уровень обычного солдата, который несет груз на протяжении вот этих ночных часов. Я не знаю, как проникнуться тем, что он будет чувствовать, — ведь я буду идти без груза. И мне от этого будет психологически невыносимо.

В этих словах была не только здравая логика, но и какое-то моральное превосходство, и нам нечего было возразить. Да и потом, он офицер, а мы сержанты. А в армии все решает не голосование, а старший по званию. Как и все остальные, мы беспрекословно взвесились на весах, взяли мешки и стали наполнять их песком.

Когда наши подопечные увидели эти приготовления, то удивленно спросили:

— Вы тоже будете нести песок?

Мы ответили:

— Конечно. Мы же тоже часть нашего подразделения, нашей команды.

Глаза солдат заблестели, и по тону голосов было понятно, что они очень довольны таким решением. Я лично в тот момент подумал, что, может быть, Ишай и прав. Но и в полном проигрыше мы тоже оставаться не хотели. Дождавшись, когда Ишай набрал в мешок песок и уложил его в свой боевой жилет, я и другие сержанты незаметно коварно подменили этот мешок на более тяжелый. В нем нашими усилиями было уже не сорок, а примерно шестьдесят процентов от веса его тела.

Глубокой ночью, немного задержавшись, наш марш-бросок привычно начался. Ишай шел впереди, а мы, сержанты, по бокам и сзади солдат, идущих в две шеренги. Темное, почти черное небо над головой, на котором сверкают яркие звезды, тишина, свежий прохладный воздух — первые часы похода всегда просто упоительны! Ты словно наедине с самим собой, вокруг безумно красивая природа, и твое тело еще не окончательно устало, а груз пока не начал наваливаться на тебя своей свинцовой тяжестью.