Собачья служба. Истории израильского военного кинолога - Иван Гончаренко Страница 54

Ли пояснил, что конференция длится два дня и что я просто буду жить в одном из отелей и учиться танцевать сальсу. Я подумал, а почему бы и нет, и дал согласие. И нисколько не пожалел об этом. Более того, я был в восторге от этих двух дней! Повсеместно в отеле, где мы остановились, звучала латиноамериканская музыка. Везде учились танцевать сальсу — в бассейне, в коридорах, в залах. А вечерние танцы, которые продолжались до четырех утра? Это было просто великолепно! Я тогда беззаветно влюбился в этот зажигательный танец.

Но любой праздник когда-нибудь заканчивается. Утром в воскресенье необходимо уже быть на базе, где на тебя тут же сваливается множество текущих забот: тебя ждут военные операции, ты ответственен за солдат, ты ответственен и за собак. И весь этот нескончаемый поток забот окутывает тебя двадцать четыре часа в сутки. Бесконечные тренировки, занятия, беседы с подчиненными, разговоры с командирами и… всего лишь четыре часа сна. И как в этом водовороте дел найти силы и время, чтобы заниматься сальсой?

Все это я рассказывал девушке Шули, помощнице ветеринара, когда мои солдаты по очереди приводили к ней своих собак на проверку. В ветеринарной клинике были операционная, помещения для больных животных, зал для проверки. Управляли клиникой ветеринары Уди и Илан. Кстати, это были одни из лучших израильских ветеринаров. У них работали две помощницы, одной из которых и была Шули.

Каждую неделю все мы приводили в клинику своих собак для контрольного взвешивания и осмотра, чтобы обнаружить возможные заболевания на ранней стадии. Наверное, ни в одном месте мира не следят за собаками и не заботятся об их здоровье так, как в Окец!

Почему я рассказал про сальсу Шули? Да просто она была известным у нас профессиональной исполнительницей сальсы и очень обрадовалась, когда узнала, что я был на этой конференции. Ведь всегда приятно узнать, что рядом есть человек, который разделяет твое увлечение. Девушка внимательно меня выслушала и сказала:

— Послушай, по всей стране, к примеру, в том же Тель-Авиве, есть много курсов сальсы, которые проходят в моцей шаббат — в субботу вечером. Почему бы тебе не найти такой центр и не начать посещать его?

А ведь и правда, если я уезжаю на шаббат, то могу приехать вечером на эти курсы, а оттуда вернуться в армию. Если же я на шаббат остаюсь на базе, то вечером могу сесть на автобус, приехать на курсы, а после занятий вернуться назад. Словом, мне эта идея понравилась, и я стал искать подходящие курсы сальсы.

Уже в следующий шаббат, в девять вечера субботы, я оказался в небольшом зале в городе Рамат-Ган, к востоку от Тель-Авива. Быстро снимаю с себя военную форму, складываю на стуле, надеваю тренировочный костюм и становлюсь в шеренгу людей в основном молодого возраста. Наша учительница сальсы Таль начинает урок. Она показывает движения, а мы стараемся их повторить. И я вновь погружаюсь в чарующий мир танца — в эти быстрые отточенные движения, в бесподобную латиноамериканскую музыку. Меня вновь, как в Эйлате, охватывает восторг от того, как двигается мое тело, которое словно купается в зажигательных ритмах мелодии.

С тех пор я почти каждую неделю приезжал в Рамат-Ган, чтобы вновь и вновь погружаться в это наслаждение. Сейчас я даже не понимаю, откуда у меня бралось столько сил! Ведь от проведения тренировок с солдатами и других обязанностей меня никто не освобождал. И к моим скудным четырем часам сна ни минуты добавлено не было.

Я настолько увлекся сальсой, что иногда приходил к Шули в ветеринарную клинику, и мы, закрыв дверь в зал для осмотра собак и включив музыку, разучивали движения. Обычно это случалось в воскресенье, перед тем как мои подчиненные приводили своих собак на проверку. Такие занятия длились когда полчаса, когда двадцать минут. И эта, можно сказать, тайная практика мне очень помогала. Однако все тайное рано или поздно становится явным. В моем случае тайное стало явным где-то через месяц. Шули тогда забыла закрыть дверь зала, а один из моих солдат (это был Идан) привел свою собаку чуть раньше срока. Зайдя в зал, он увидел нас, танцующих сальсу. Солдат виду не подал и, как ни в чем не бывало, обратился ко мне. Я тоже сделал вид, что ничего необычного не произошло, и ответил ему. Но когда спустился вниз, то увидел, что ребята посмеиваются. Я все мгновенно просек — наш секрет стал общим достоянием, Идан заложил меня.

В израильской армии взаимоотношения между солдатами и командирами и даже офицерами очень открыты, дружелюбны, с минимумом формальностей. Рядовые могли себе позволить подшутить над начальством, откровенно поговорить с ним, конечно, не выходя за определенные рамки. Вот и сейчас один из моих парней сказал:

— Говорят, что ты наверху танцевал сальсу с Шули? Если ты танцевал из-за этой девушки, то, конечно же, тебе респект. Но если ты танцевал из-за самого танца, то нужно в этом основательно разобраться.

Вокруг все рассмеялись. Я скороговоркой ответил, что мы по этому поводу еще поговорим, и быстро унес ноги, на ходу пытаясь решить, что дальше делать, чтоб красиво выйти из этой ситуации. Мне вдруг вспомнились слова моей мамы. Она их сказала давно своим ученикам, когда работала хореографом, а я еще был совсем маленьким.

— Когда кружишься в танце и надо перейти из одной позиции в другую, то, чтоб не сбиться и не упасть, надо всегда смотреть в одну точку.

Не знаю, почему мне вспомнилась эта фраза. Но она прозвучала в моей голове именно в тот момент, когда была нужна. И у меня мгновенно возник план. Я рассказал эту историю Омри и поделился своим планом. Он был не против. В тот день наши солдаты отправились спать в девять часов вечера. Столь ранний отбой мы объяснили им тем, что завтра надо уже в четыре утра выйти на тренировку с собаками. Вы, наверное, помните подобные слова командиров, когда Алекс и Раве гоняли нас всю ночь. И уже примерно представляете, что ожидало моих подчиненных.

В девять тридцать вечера, когда они только-только начали засыпать, мы объявили тревогу и сказали, чтобы все были в полной экипировке. Предстоит марш-бросок. Я встал впереди колонны и задал очень высокий темп. Солдаты едва поспевали за мной. Но так как марш-бросок не планировался, то был он небольшим. Всего пять километров. Мы вернулись на базу. Солдаты вновь легли спать. Ну, вы уже обо всем догадались? Правильно. Сигнал тревоги прозвучал через двадцать минут. Так повторилось несколько раз.

Когда мы в последний раз той ночью построили солдат (разумеется, о том, что он последний на данный момент, солдаты не знали), то привычно увидели в их глазах так хорошо нам известную плохо скрываемую ненависть. Ведь сами многократно оказывались в аналогичной ситуации и столь же нежно смотрели на своих командиров. И я тихо сказал:

— Знаете, когда хороший танцор кружится в танце, он никогда не падает, потому что всегда устремляет свой взгляд в одну точку. Это его опора. Неважно, какие сложные па он исполняет. Его глаза всегда будут устремлены на нее. Он взглядом будет как бы опираться на эту точку. И, как бы ему ни было трудно удержать равновесие, он никогда не упадет. Потому очень часто, если у людей нет точки опоры, цели, к которой надо идти, то они падают. Я надеюсь, что у вас есть сейчас точка опоры — это стремление стать боевыми солдатами и ходить на военные операции. Вы понимаете, что все эти тренировки проводятся не просто так, а для укрепления вашего тела и вашего духа. Вам просто жизненно необходимо выполнять эти операции стойко, как бы это ни казалось трудным. Вы должны быть хорошими бойцами, чтоб в любом столкновении с врагом чувствовать себя уверенными и сильными. Вот на данный момент именно эта цель и есть ваша точка опоры. Потом у вас возникнут другие точки опоры. Это может быть учеба, потом семья, дом. У кого-то главной точкой опоры может стать работа, написание книги или что-нибудь еще. Точки опоры могут меняться. Они и должны меняться! Но в любой момент вы должны мысленно видеть ее и не отводить глаза. Потому что если так не будет, если вы ее потеряете, то быстро упадете.