Наставления бродячего философа. Полное собрание текстов - Григорий Сковорода Страница 38

Лица в разговоре:

Памва, Антон, Лука, Конон, Филон, Квадрат, Друг

Памва. Прекрасное утро, пресветлый сей воскресения день. Сей веселый сад, новый свой лист развивающий. Сия в нем горняя беседка, священнейшим Библии присутствием освященная и ее же картинами украшенная. Не все ли сие возбуждает тебя к беседе? Слушай, собравшийся здесь новый Израиль, любезные друзья! Оживило меня присутствие ваше. Находясь окружен столь честными и человеколюбными сердцами, могу сказать с возлюбленным Давидом, что согрелося во мне сердце мое.

Антон. А что это за картина? Слышь, Лука!

Лука. Дочь царская со служанками, вот видишь, нашла в коробочке плавающего младенца.

Антон. Да, да, да, человека Божия Моисея. А сих двоих картин не знаю.

Лука. Не знаю, какие-то два города на превысоких горах.

Памва. Вот город Хеврон.

Антон. Что за Хеврон?

Памва. Которым благословил Иисус Навин Халева, отдав ему в наследие. Он иначе называется <Ардок, а сей другой есть> Давир. Издавна назван: город учения, или город письменный.

Лука. А что ж это за два мужи вооруженные, а меж ними женщина?

Памва. Сей то есть Божий муж Халев. Он отдает прекрасную Асхань, дочь свою, в жены братаничу своему за то, что он взял город Давир. Сия вся история видна из 14 и 15-й глав в «Иисусе Навине».

Антон. О, прекрасные картины!

Памва. Ты видишь одну наружность их. Но если б ты увидел внутренние в них сокровенные мысли и был в числе Божиих людей святых, образов событие зрящих, разумеющих самую в картинах силу, намерение, конец и предел, конечно бы ты не удержался, чтоб не сказать с Давидом пред сенным ковчегом, и с тобою сделалось бы то ж самое, что с тою королевою, о которой в «Третьей Книге Царств» вот что: «И видит царица Савская весь смысл Соломона: и дом, который он создал, и снеди Соломоновы, и жилища отроков его, и предстояние служащих ему, и облачение его, и виночерпцев его, и всесожжения его, которые приносил в храме Господнем, и вне себя была. И говорит Соломону: „Истинны слова, которые я слышала в земле моей о словах твоих и о смысле твоем, и не верила говорящим мне: – Пока пришла сюда и видели очи мои. И это даже не половина того, что мне поведали. Приложил ты премудрость больше всякого слуха…“».

Лука. Вот нам эта знакома! Это наша!

Антон. Какая?

Лука. Рождество Христово.

Памва. Почему она ваша?

Лука. Как же? Ведь мы христиане.

Памва. Если эта картина ваша, то и первая ваша, а иначе ни одна не ваша.

Лука. Нет! Там Моисей, а тут Христос. Тот жидовский, а сей христианский вождь.

Памва. А Моисей не христианский?

Лука. Никак!

Памва. Для чего ж христиане в собрании читают сие: «Открывши, видит отроча, плачущее в корзинке, и пощадила его дочь фараона, и говорит: „От детей еврейских сие…“».

Лука. Для того читают, что Моисей прообразовал Христа, сына Божия^[84]…

Памва. Да разумеешь ли полно сам-то, что говоришь? Что это значит прообразовал?..

Лука. Что это значит прообразовал?

Памва. Да.

Лука. А что ж оно значит?

Памва. Я не знаю.

Лука. Безделица! Как не знать этого? Он был образ и одна тень сына Божия.

Памва. Как же тень? Ведь сам Бог свидетельствует, что он человек Божий. А Божий и истинный – все то одно. Бог и истина – одно. Человек Божий и сын Божий – одно то. Посему-то и Павел так Божиего человека называет созданным по Богу: в правде и преподобии истины. И сего одного хвалит.

Лука. Однако ж Моисей был тленный, как мы, человек, а Божиим назван по благодати.

Памва. Вот тебе вылазка! Пожалуй, брось твое «однако ж»! Не представляй мне подлых школьных богословцев кваснин. Слушай, что такое о Моисее говорит Божие слово: «Не стемнеют очи его, ни истлеют уста его».

Лука. Однако ж Моисей иное, а иное Христос.

Памва. Слушай, припутню! Сама евангельская премудрость вот что говорит: «Если бы вы веровали Моисею, веровали бы без сомнения и мне». Видишь, что разуметь Моисея есть разуметь Христа; и Моисей закрылся в Евангелии так, как Евангелие поглощено Моисеевыми книгами, которых оно есть леторасль.

Лука. Да там же вдруг следует и сие: «О мне тот писал», а ты замолчал.

Памва. Конечно, не писал бы, если б не видел его. А что ж есть живот вечный, если не то, чтоб знать Бога? Сие-то есть быть живым, вечным и нетленным человеком и быть преображенным в Бога, а Бог, любовь и соединение – все то одно. Сверх того примечай, что и самые их сии образы меж собою во всем сходны. Тут лежит пеленами повитый израильский младенец. И там от еврейских детей. Сей положен матерью в яслях, а тот своею в коробочке. Сего наблюдает мать его, а того издалека сестра его. Тут пришли пастыри и волхвы, а там царева дочь с языческими служанками. А у древних пастырями цари назывались, например, «Пасущий Израиля, внимай», то есть пастырь и царь израильский. Впрочем, что израильский род не умирает, слушай пророка Иоиля: «Как утро, разольются по горам люди многие и крепкие. Подобных им не было от века, и по них не приложится до лет в род и род…» Если бы до их лет можно что-то другое приложить, имели б они конец. Но они, всему другому концом находясь, сами суть бесконечны. Израиль есть сам остаток умирающим всем земным языкам. А что Иоиль то сказывает о еврейском роде, слушай Моисея: «Блажен ты, Израиль! Кто подобен тебе?»