Наставления бродячего философа. Полное собрание текстов - Григорий Сковорода Страница 36

Друг. Любезные друзья. Вы не худо на Давидовой арфе забренчали и, по моему мнению, не нарушили музыки. Но опустили самое нужное, а именно: «Сказал».

Антон. Сие, кажется, всяк разумеет.

Друг. А мне снится, будто нет труднее.

Антон. Конечно, ты шутишь.

Друг. Никак! Священное Писание подобно реке или морю. Часто в том месте глубина и самим ангельским очам неудобозримая закрывается, где по наружности показывается плохо и просто. Примечайте, что Давид на многих местах говорит «сказал» и после сего весьма важное следует, например: «Сказал: ныне начал…» и прочее. «Сказал: потом рождается сохранение закона». «Говорит: безумен в сердце своем»; в то время следует растление всех начинаний; «Сказал: ты Бог мой». <Видите, что речь семенем и источником есть всему добру и злу, а вы сию голову опустили>. Сей-то доброй речи просит у Бога он же. «Скажи душе моей: Я спасение твое». «Господи, уста мои откроешь…» А как послал слово свое и исцелил, в то время Давид всему строению своему положил основание… Как же ты, Антон, говоришь, что всяк разумеет? Разумеешь ли, что такое есть речь?

Антон. По крайней мере вижу человеческие уста.

Друг. Бог знает… «Приступит человек и сердце глубоко». Как же можешь видеть?

Антон. Сердце видеть не могу.

Друг. Так не видишь же ни уст его. Позабыл ты уже оное? «Глубоко сердце человеку и человек есть». Слушайте, любезные друзья! Запойте на Давидовых гуслях. Обличите его невежество. Изгоните беса. Памва, начинай!

Симфония

Памва. «Согрейся, сердце мое». «Сказал языком моим».

Лука. «Дал ты веселие в сердце моем».

Квадрат. «Отрыгну сердце мое, слово благо, язык мой – трость…»

Памва. «Возрадуется язык мой правде твоей».

Квадрат. «Слово Господне разожжет его».

Лука. «Возвеселитися в веселии языка твоего».

Памва. «Разожжется сердце мое и утроба моя».

Лука. «Возрадуются уста мои и душа моя».

Квадрат. «Тебе говорит сердце мое: Господа найду».

Друг. Полно! Слышишь ли, Антон, симфонию? Понял ли ты, что язык со устами радуется, а сердце говорит? Признайся ж с Сираховым сыном, что «уста мудрых в сердце их». Но как сердца их не видишь, так ни уст их, ни языка, ни слова уст их, ни речи. Видишь, сколь трудное слово «сказал»!

Антон. А внешние уста и язык – что такое?

Друг. Онемей и молчи! Не слыхал ли ты, что на сих гуслях не должно петь для твоей земли, плоти и крови, но единому Господу и его языку, о коем пишется: «Земля убоялася и умолчала тогда восстать на суд Богу».

Антон. Новый подлинно язык.

Друг. Новый человек имеет и язык новый. Слушай, Памва! Запойте сему возлюбленному нашему человеку, сладости и желанию нашему. Но так пойте, чтоб сладка была ему ваша хвала. Воспойте умом, и не одним воздух поражающим голосом. Новому новую песнь.

Симфония

Памва. «Пою тебе в гуслях, святой Израиль».

Лука. «Красен добротою паче сынов человеческих».

Квадрат. «Возлюбленный, как сын единорожденный».

Памва. «Сего ради помазал тебя, Боже, Бог твой».

Лука. «Честно имя его пред ними и жив будет».

Квадрат. «Обновится, как óрлина, юность твоя».

Памва. «Жезл силы пошлет тебе Господь от Сиона».

Лука. «Что есть человек, как помнишь его».

Квадрат. «Человек и человек родился».

Памва. «Престол его, как солнце».

Лука. «Восстань, почему спишь, Господи!»

Квадрат. «Десница твоя воспримет меня».

Памва. «Не дашь преподобному твоему видеть истления».

Лука. «Еще же и плоть моя вселится на уповании».

Квадрат. «И лета твои не оскудеют».

Друг. Знаешь ли, Антон, сего блаженного мужа? Он не умирает, а плоть его не истлевает.

Антон. Признаюсь, не знаю. А что знаю, те все умирают и тлеют.

Друг. Так слушай же, что те все у Бога непочетные. «Не соберу, – говорит Господь, – соборов их от кровей». Какая польза в крови их, когда они тлеют? Ищи, что то за человек, который в памятной записи у Бога? Если сыщешь, в то время и сам записан будешь на небесах. Ведь ты читал, что «единою говорит Бога», а там разумеется двое – человек и человек, язык и язык, «сказал» и «сказал», старое и новое, истинное и пустое, слово Божие и смертное, глава и пята, путь и грех, то есть заблуждение… «Сказал». А потом что? «Сохраню пути мои». «Сказал беззаконнующим». А что такое? – «Не беззаконнуйте». «Сказал». Что ж то за речь? «Услышу, что говорит во мне Господь?» «Мир! Яко говорит мир на людей своих». «Сказал: Вот же и речь». «Господи, уста мои откроешь». «Сказал: Господь скажет слово благовествующим». «Сказал: послал слово свое и исцелил их». «Сказал: вначале было слово». «Сказал: Бог, повелевший из тьмы свету воссиять». «Сказал: тот сотрет твою главу». «Сказал: говорит Бог. – Да будет свет». «Сказал: просвещаешь тьму мою». «Сказал: сердце чистое созидай». «Сказал: Господи, во чреве нашем зачатый». «Сказал: всякая плоть – трава». «Сказал: клялся и поставил судьбы…» «Сказал: живо есть слово Божие». «Сказал: доколе сечешь, о меч Божий? Говорящий истину в сердце моем, Бог сердца моего, доколе сечешь? Я уже скрыл слова твои в сердце моем».

Антон. А я думал, что Давид обыкновенно сказал нашим языком – «сказал».

Друг. Нет, но тайным, новым, нетленным. Он не любил иначе говорить; слышь, что сказывает: «О Господи, похвалю слово».

Антон. О, когда б Бог дал и мне новый сей язык!

Друг. Если узнаешь старый, познаешь и новый.

Антон. Тьфу! Что за беда? Будто я уже и старого не знаю? Ты меня чучелом сделал.

Друг. Если б тебе трактирщик поставил один старого, другой стакан вина нового, а ты не знаток, то как можно сказать, будто знаешь? Ошибкою можешь почесть старое вместо нового.

Антон. Что же пользы видеть, не имея вкуса?

Друг. Самая правда. А я тебе говорю, что и о самом старом языке не знаешь, где он, хотя б ты вкуса и не был лишен.

Антон. Что ты поешь? Ведь старый наш язык во рту.

Друг. А рот где?

Антон. Разве не видишь моего рта?

Друг. Полно врать, непросвещенная грязь! Преисподняя тьма! Послушай Давидовых гуслей и прогони духа лжи. Воспой, старик!