История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - Иван Шишков Страница 25

Кроме того, о логичности мифического мышления свидетельствует исследование Леви-Стросом структуры мифа, в результате которого он приходит к выводу, что миф образован такими структурными единицами, как мифемы. Последние соотносятся с более высоким уровнем, выходящим за сферу высказываний — уровнем фразы, которая, как и всякое высказывание выражает отношение субъекта и предиката. Стало быть, каждая структурная единица есть по природе своей некое отношение. А поскольку мифемы — большие структурные единицы, то подлинными составляющими мифа, по мнению Леви-Строса, выступают не отдельные отношения, а пучки отношений, в результате комбинации которых мифемы приобретают функциональную значимость.

Исследование пучков отношений в синхроническом и диахроническом срезах позволило Леви-Стросу представить миф как функцию системы, соединяющей в себе характерные черты «речи» и «языка»: для рассказа мифа отношения группируются синхронически, а для его понимания — диахронически. Подобный структурный анализ отношений, построенный табличным способом, дает ключ к пониманию сути мифа Леви-Стросом. Оказывается, что миф — это некое логическое построение, логическая структура, которая Зиждется на бинарных оппозициях, противопоставлениях, разрешаемых их диалектическим «снятием» — медиаторами. Такая цепь медиаторов рассматривается Леви-Стросом в качестве ряда логических членов, дающих ключ к расшифровке мифов.

Современный немецкий философ Курт Хюбнер, отстаивающий идею рациональности мифа, мифического, идет еще дальше Леви-Строса и показывает, что мифическое знание, как и знание научное, предполагает одни и те же формы интерсубъективности: эмпирическую (одинаковая в науке и мифе логическая форма предложений соответствует одинаковым формам моделей объяснения), семантическую (слово или предложение всеми понимается одинаково), логическую (интерсубъективное признание выводов, полученных строго логическим путем), нормативную (между нормативными целями, которым служат наука и миф, возможен не рациональный, а скорее фактически-исторический выбор) ^[128].

Своеобразие мифологического мышления и его принципиальное отличие от теоретического можно показать на примере таких понятий и принципов, как каузальность (мифологическое сознание мыслит ее по принципу: после этого, значит, по причине этого; появление ласточек летом является причиной его наступления), отношение целого и части (с точки зрения мифа часть есть непосредственно целое и действует как таковое: часть представляет собой ту же самую вещь, что и целое), тождество функционального и субстанциального (все свойства и виды деятельности, все состояния и отношения привязаны к материальному субстрату), пространство и время (они понимаются как сакральные и предстают в мифе не как ориентации в пределах эмпирического мира восприятия, а как формы, с которых может быть считана мифологическая форма жизни).

Отдельно следует сказать о понимании пространства и времени в мифе. Мифическое время — время сакральное, что означает, что оно течет не от прошлого через настоящее к будущему («стрела времени»: так оно трактуется с точки зрения профанного [научного] понимания), а прошлое и настоящее сливаются, растворяются друг в друге. А именно: миф есть реальность, правда, особая, сакральная реальность, сакральное событие, произошедшее «в начале всех начал» и ставшее моделью для подражания, воспроизводится в современных культурах (в настоящем) в ритуальной форме в том его изначальном, неизменном виде, как оно было впервые осуществлено нашими далекими предками. То есть в мифе все современные события происходят по аналогии с событиями далекого мифического времени, которое легко переходит в мифическое пространство. Мифическое пространство — это пространство жизни рода со своим тотемом. Время жизни рода и его тотем определяют мифическое пространство. В этом пространстве легко совершается переход от прошлого к настоящему и наоборот.

Таковы вкратце характерные черты мифологического мышления. Разумеется, рассмотренными выше моментами не исчерпывается его характер и своеобразие. Но, как представляется, этого достаточно для его сопоставления в дальнейшем с научным знанием и выявления их специфики.