Тайны космонавтики - Игорь Прокопенко Страница 19

Да, таинственный отряд испытателей существовал и состоял из двенадцати человек. Его участник испытатель Валерий Галайда рассказывает: «Мы испытывали средства спасения экипажей летательных аппаратов. Это были скафандры, системы жизнеобеспечения, снаряжение, парашютные системы. Но мы думали, что это для нужд авиации, и даже не предполагали о том, что это готовятся к полету в космос». Но правда ли, что четверо из них действительно погибли из-за невероятных перегрузок в начале 1960 года? Западные источники даже называют фамилии: Виктор Костин, Владимир Цветов, Сергей Нефедов и Евгений Кирюшин.

1 февраля 1958 года, по сообщению братьев Кордилья, во время суборбитального полета погибает еще один космонавт — Сергей Шиборин. Его фамилии нет в списках испытательного отряда. Через год новое сообщение: 1 января 1959 года на суборбите терпит бедствие еще один космонавт-призрак, Андрей Митков. Доказать, что этих полетов не было, до сих пор не удалось никому. Эксперты не сомневаются, что в советской авиации служили летчики с такими фамилиями, но, кто из них имел отношение к космосу, неизвестно. И мог ли человек технически совершить полет в космос до Гагарина? Известно, что ракеты, способные выполнить такую задачу, появились в СССР уже в середине 50-х годов — это, например, гражданский аналог военного проекта «Р-5» с отделяемой головной частью. Основные данные этой ракеты сравнимы с ракетой-носителем американского проекта «Меркурий», который позже вывел на суборбиту американских астронавтов.

Итальянские радиолюбители братья Ачилле и Джованни Кордилья

Как утверждает Александр Железняков, в СССР в 50-е годы действительно рассматривался вопрос о возможности проведения пилотируемых суборбитальных полетов. Первоначально, когда даже еще не было первого спутника и о космическом корабле «Восток» только могли мечтать, существовала некая программа, предусматривавшая двухэтапное проникновение в космос, а именно: на первом этапе — суборбитальный пилотируемый космический полет, на втором этапе — орбитальный космический полет. И два суборбитальных пилотированных космических полета были совершены, но уже после Юрия Гагарина.

Рассекреченные документы свидетельствуют, что испытатели с фамилиями, названными в западных источниках, действительно существовали! Более того, все они оказались живы. И один из тех, кого западная пресса давно похоронила, испытатель аэрокосмических систем Евгений Кирюшин даже может рассказать о событиях тех лет: «Никто из нас не погиб. Ни Нефедов, ни Цветов. Хотя каждый в своем роде выполнял уникальную работу — ведь непонятно было до первого полета, что ожидает человека, покинувшего Землю».

Работа испытателей была настолько засекречена, что только в 1997 году Виктор Костин, Владимир Цветов, Сергей Нефедов и Евгений Кирюшин были удостоены звания Героев России за выдающийся вклад в науку. В западных источниках же они до сих пор считаются жертвами советской битвы за космос.

И еще один радиоперехват был сделан братьями Кордилья 2 февраля 1961 года в 22 часа 55 минут, за два с лишним месяца до полета Гагарина. По их утверждениям, в тот день они услышали в эфире, как на орбите умирает человек. Они услышали сигнал космического корабля и поймали переговоры космонавта с Землей. Затем услышали чей-то кашель, чихание, затрудненное дыхание и угасающий пульс. Им показалось, что они слышат русского космонавта, который задыхается.

Ныне из рассекреченных документов известно, что в тот день в СССР действительно состоялся ракетный запуск. Это была первая попытка отправить к Венере космическую станцию, но из-за неполадок она осталась на околоземной орбите. В сообщении ТАСС станцию назвали спутником, который по плану был выведен на орбиту, но ни слова не сказали о полете к Венере. Чей же замирающий стук сердца слышали тогда итальянские радиолюбители?.. Все бы ничего, но всего через два дня ТАСС сообщило, что 2 февраля СССР запустил беспилотный космический корабль весом 7,5 тонны, который сгорел во время входа в земную атмосферу. Однако итальянцы, которые в тот вечер якобы услышали чье-то дыхание, были убеждены — им удалось записать последние минуты жизни умирающего русского космонавта. Они услышали даже его фамилию — Белоконев, и вскоре эта фамилия попала на страницы всех итальянских и американских газет.

Инженер-испытатель института авиационной и космической медицины Алексей Белоконев вспоминает: «У нас институт был закрытый, работали в условиях строжайшей секретности. Нам запрещалось обсуждать свою работу даже с родными. И конечно, никаких корреспондентов! И вот в институте поднимают тревогу — ровно в 12 сбор у командира».

Когда Алексей Белоконев появился на экстренном собрании, ему предъявили его фамилию на страницах американских газет. В этих списках было также несколько его коллег. Но как имена сотрудников закрытого предприятия могли просочиться не только за стены института, но и за пределы Союза? Выяснилось, что эта дезинформация специально была запущена НАСА, чтобы оправдать значительное отставание США в космической гонке. Посыл был понятен — смотрите, сколько потеряли людей в Советском Союзе для того, чтобы запустить первого человека в космос!

Руководство института, в свою очередь, подготовило открытое письмо, в котором говорилось, что все эти люди живы. Алексей Тимофеевич Белоконев действительно работал в институте космической и авиационной медицины в созданном еще в 50-е годы секретном отряде испытателей, но в космос так и не полетел. В этот отряд набирали молодых летчиков по всем учебным частям ВВС Советского Союза. Требование было одно — полное здоровье. На что именно шли эти ребята, они не знали. Все давали согласие на участие в экспериментах и подписку о неразглашении. В 1960 году объявили еще один набор, и на этот раз требования значительно ужесточились: рост — 1 метр 68 сантиметров, вес — 70 килограммов, по внешности шатен, глаза светлые, широкий подбородок и скулы.

Испытатель Сергей Павлович Нефедов говорит об этом так: «Пришел приказ. Построение, командир дивизии читает: «Кто желает поехать в Москву служить?» Из строя выходит 10 человек: «Мы хотим». Потом начальник госпиталя объявил: «Вы все годны к летной работе, но поедет из вас один». И это был я».

Через несколько часов Сергей Нефедов узнал, что его срочно отправляют в центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь. Там его в условиях строжайшей секретности ровно месяц испытывали на прочность по всем медицинским показателям. «Крутили-вертели значительно больше, чем летчиков, давали серьезные перегрузки». Нефедов даже предположить не мог, для чего его готовят. После месяца тяжелейших испытаний за ним вновь прислали правительственную машину. Никаких объяснений, дали только десять минут привести себя в порядок. Сергей Нефедов понимал, что впереди судьбоносная встреча.

И он не ошибся. Когда он зашел в кабинет, сидевший там генерал-лейтенант запросто поздоровался и кивнул: «Сережа, проходи, садись». А рядом сидел какой-то гражданский человек и листал папку с личным делом Нефедова. Это был конструктор Сергей Павлович Королев. Но тогда о величине его фигуры знали лишь немногие. Позже Сергею Нефедову сообщили, что ему предстоит быть не просто космическим испытателем, а космонавтом номер ноль — двойником первого космонавта Юрия Гагарина. Нефедову запомнились слова Королева: «Вы нам очень подходите». По каким параметрам, он не сказал. Это врачи определяли. После этого он стал рассказывать, что мне предстоит работать испытателем. И главная моя задача — не подготовка к полету в космос. Королев сказал мне так: «Твоя задача, тезка, найти предел переносимости в любом эксперименте. Но с любого эксперимента ты должен вернуться живым и здоровым».