Лабиринт: искусство принимать решения - Павел Мотыль Страница 16

Президент Кеннеди взял на себя ответственность за неудачу и решил полностью реформировать систему принятия решений по вопросам государственной важности, предписав окружению пользоваться именно исследовательским подходом.

Случай, на деле доказавший качественную разницу, представился спустя год. Напряжение между сверхдержавами достигло апогея, мир находился на грани ядерной войны. Сразу после неудачи американских сил в заливе Свиней Советы решили воспользоваться сложившейся на Кубе ситуацией, перебросив на остров ракеты с ядерными боеголовками. Таким образом, СССР могли нагнать США в гонке вооружений, поскольку годом ранее, в 1961 году, американцы разместили ракеты средней дальности «Юпитер» в Турции, уже как десятилетие входившей в состав НАТО. Операция по переброске двадцати четырех ракет Р-14 и тридцати шести Р-12^[30] на Кубу началась в первой половине 1962 года, о чем вскоре стало известно американской разведке. 15 августа самолет-разведчик Lockheed P-2 Neptune обнаружил теплоход «Омск», держащий курс на Кубу; 14 октября, во время семичасового патрулирования воздушного пространства Кубы, майор Ричард Хейзер, пилот разведывательного самолета Lockheed U-2, сфотографировал строящиеся позиции для советских ракет, подтвердив тем самым худшие опасения Вашингтона – советские ядерные ракеты всего лишь «в 90 милях» от побережья Флориды! Реакция Кеннеди последовала незамедлительно. Памятуя о провале операции в заливе Свиней, 16 октября Кеннеди созвал экстренное заседание Совета национальной безопасности, пригласив туда не только военных и разведчиков, но и людей, с армией не связанных. Работа Совета была устроена в согласии с рядом принципов. Во-первых, на каждом заседании должны присутствовать не только генералы армии и ЦРУ, но и представители других сфер (то есть военные решения принимались не только военными, в их обсуждении участвовали дипломаты, бизнесмены, ученые и так далее). Во-вторых, всем членам Совета было дано указание как можно придирчивее относиться к фактам, критиковать и предлагать новые идеи, вне зависимости от их опыта в данной сфере. В-третьих, на время заседаний экстренного Совета субординация и прочие формальности отменялись, за соблюдением этого условия пристально следил сам Джон Кеннеди и его давний друг и советник Теодор Соренсен. И наконец, самое главное – зная, насколько его мнение может влиять на окружающих (помните? ловушка авторитета!), президент принял решение не присутствовать на первых заседаниях Совета.

Ситуация была крайне опасная и нуждалась в очень деликатном решении. Два радикальных сценария (ничего не предпринимать или нанести ракетный удар по Кубе) представлялись невероятно рискованными, поскольку каждый из них грозил своим черным лебедем. Никто не мог поручиться за реакцию СССР, но присутствие на Кубе советских ядерных боеголовок вкупе с полномасштабным вторжением Америки могло рассматриваться как начало ядерной войны^[31]. Внутри Совета были созданы две параллельно работающие группы: одной было поручено разработать подробный план нападения на Кубу, на чем настаивала армейская верхушка, другой – найти способ предотвратить установку ракет на острове. После длительных обсуждений второй группой был предложен компромиссный вариант – морская блокада Кубы, чтобы физически не допустить появления ракет. 22 октября президент Кеннеди одобрил план блокады, – к великому огорчению генералов, уже объявивших о мобилизации 180 000 солдат и планировавших в первый же день совершить более 1000 самолетовылетов. Осуществлять блокаду были призваны сорок морских судов во главе с крейсером «Ньюпорт Ньюс». Таким образом, Америка выиграла немного времени.

Однако же морская блокада не устранила проблему: в ближайшие несколько дней ситуация накалилась до предела, и с американских судов даже были произведены предупредительные выстрелы. К концу месяца стало казаться, что прямого столкновения сверхдержав не избежать. 26 октября 1962 года впервые в истории США президент отдал приказ вооруженным силам перейти в режим повышенной готовности (так называемый уровень DEFCON-2).

В числе прочих в Совет входил также и бывший посол в СССР Ллевелин «Томми» Томпсон, который был отлично знаком с Хрущевым и его супругой. С самого начала он заявил, что Хрущев оказался в заложниках затеянной им самим опасной игры. На пути к власти после смерти Сталина он безжалостно устранял конкурентов: Лаврентий Берия был приговорен к расстрелу за, как было напечатано в «Правде», «подрывную деятельность против государства и партии», а Георгий Маленков – бывший председатель Совета Министров СССР – был понижен и назначен управляющим электростанцией в Казахстане. Но в ЦК КПСС по-прежнему оставалось немало их сторонников, ждущих малейшего проявления слабости со стороны генсека. Томпсон был убежден: от ситуации на Кубе Хрущеву нужно только одно – иметь возможность заявить: «Я спас социализм на Кубе от американской агрессии». Сами по себе боеголовки имели второстепенное значение. Но для поддержания репутации необходимо было помочь Фиделю Кастро и его политической системе выстоять. На решающем заседании Совета Безопасности 27 октября 1962 года, во время обсуждения нанесения удара по Кубе, произошел невиданный доселе обмен мнениями между президентом Кеннеди и Томпсоном. Убежденный, что единственным возможным вариантом развития ситуации является нападение на Кубу, президент склонялся к тому, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Президент прямо заявил: «Судя по всему, никакие переговоры не помогут нам убрать ракеты с Кубы». Ответ Томпсона удивил всех присутствующих: «Боюсь, что не могу с вами согласиться, господин президент. Мне кажется, шанс все еще есть. Единственное, чего хочет Хрущев, – это возможности сказать: „Я спас Кубу от вторжения“». Никто до того времени не позволял себе публично выражать несогласие с президентом столь прямолинейно; все присутствующие изумленно молчали. Тогдашний министр обороны Роберт Макнамара впоследствии сказал, что для такого выступления «требуются стальные нервы и недюжинная смелость»^[32].

По итогам встречи, несмотря на давление генералов (в особенности главы ВВС генерала Кертиса Лемея) и собственную недавнюю убежденность в неотвратимости военного конфликта, Кеннеди принял решение приостановить подготовку к атаке. В это время за кулисами начались переговоры, которые давали надежду на мирное урегулирование ситуации. 27 октября произошел и другой судьбоносный эпизод: в течение двух часов из Кремля президенту США прибыло две телеграммы. Первая, подписанная Хрущевым, звучала примирительно; в ней содержалось предложение не размещать на Кубе ракеты в обмен на обещание не наносить удара по острову. Прежде чем Кеннеди успел составить ответ на первую, в Белый дом прибыла вторая телеграмма. Ее автором, очевидно, была группа министров и генералов, настроенных крайне воинственно. В этой телеграмме, разительно отличающейся от первой по тону, содержался угрожающий ультиматум: если США нападет на Кубу, то СССР нанесет ответный удар. В ней не было ни слова о том, чтобы не размещать ракеты. Члены Совета Безопасности, как громом пораженные, лихорадочно пытались найти выход из ситуации. И вновь Ллевелин Томпсон показал себя мудрым знатоком дипломатической этики: он предложил президенту ответить на первую телеграмму, проигнорировав вторую. И вновь Кеннеди прислушался к его совету и публично заявил, что США не намерены нападать на Кубу, но желают лишь, чтобы Хрущев приказал не размещать ракеты на острове. В своем заявлении для прессы Кеннеди положительно отозвался о Хрущеве, назвав его великим правителем. И конечно, сразу после этого Хрущев отдал распоряжение о сворачивании строительства и возвращении ракет в СССР^[33]. Несмотря на то что ядерного конфликта удалось избежать, Хрущев заплатил за это высокую цену: спустя два года, в октябре 1964-го, его сместили с должности в результате заговора, возглавляемого Михаилом Сусловым, Алексеем Косыгиным и Леонидом Брежневым, ставшим новым генеральным секретарем. Одной из официальных причин отставки Хрущева были «дипломатические неудачи на международной арене».