Верхом на Сером - Ульяна Бисерова Страница 7

Осенний вечер в скромном городке,

Гордящемся присутствием на карте

(топограф был, наверное, в азарте

иль с дочкою судьи накоротке).

Уставшее от собственных причуд,

Пространство как бы скидывает бремя

величья, ограничиваясь тут

чертами Главной улицы; а Время

взирает с неким холодом в кости

на циферблат колониальной лавки,

в чьих недрах все, что мог произвести

наш мир: от телескопа до булавки.

Здесь есть кино, салуны, за углом

одно кафе с опущенною шторой,

кирпичный банк с распластанным орлом

и церковь, о наличии которой

и ею расставляемых сетей,

когда б не рядом с почтой, позабыли.

И если б здесь не делали детей,

то пастор бы крестил автомобили.

Здесь буйствуют кузнечики в тиши.

В шесть вечера, как вследствие атомной

войны, уже не встретишь ни души…

Иосиф БРОДСКИЙ

По пути в аэропорт Сашка отмалчивалась. Мама поначалу пыталась хоть как-то разрядить обстановку, но дочь лишь буркала что-то в ответ, и эти междометия можно было истолковать как угодно, но самым верным было бы, пожалуй: «Оставь меня в покое». Даже сутолока наполненного ровным гулом зала отлета не вывела ее из равнодушной отрешенности. Обычно еще за несколько дней до намеченной даты отправления в груди Сашки зрело радостное беспокойное ожидание: вот-вот, уже скоро, уже завтра! Словно перелетная птица, она предвкушала искрящееся счастье нового полета. И огромное здание аэропорта, в любую погоду, в любой час дня заполненного муравьиной суетой, подчиненной невидимому строгому порядку, казалось порталом в новый мир, в новую жизнь.

Но в этот раз все было иначе. Их ждало не море, а запыленный шахтерский городок, затерянный где-то в Уральских горах, чужая бабка и долгая, долгая разлука. Они обе это знали, как и то, что иначе – невозможно.

– Шуня, – Сашка вздрогнула от неожиданности: мама звала ее этим детским, нелепым и ласковым именем только в исключительных случаях. – Послушай, дочка. Когда я увидела тебя там, в больнице, такую слабую, хрупкую – я так ясно осознала, что никакая потеря в мире не сравнится с той, если я потеряю тебя. Мы скоро увидимся. Ты должна пообещать, что будешь осторожна. Что не будешь носиться очертя голову. И никаких, слышишь – ни-ка-ких! – скачек!

– Да, мама, – вяло пробубнила Сашка.

Мама сняла с пальца старинное кольцо с крупным зеленым камнем и вложила в руку дочери.

– А это тебе талисман на удачу, – сказала она.

Сашка удивленно заморгала. Все цирковые артисты суеверны до ужаса, и ни разу на ее памяти мама не расставалась с кольцом, не разрешала примерять его, считая, что это забирает силу талисмана. Сашка не раз видела, как в волнительные моменты – за кулисами перед выходом на манеж или во время важного разговора – мама бессознательно крутила его на пальце. Ощутив приятную тяжесть кольца в ладони, Сашка склонилась, чтобы получше его рассмотреть. Металл тускло поблескивал в приглушенном освещении салона, а камень цвета бутылочного стекла напоминал воду старого пруда. Сашка примерила кольцо и вздохнула – оно было слишком велико: даже мама обычно носила его на большом пальце левой руки. Сашка сняла с шеи кулон, продела кожаный шнурок в кольцо и спрятала под джемпером, наглухо застегнув молнию на воротнике.

– Пристегните ремни безопасности, приведите спинки кресел в вертикальное положение, наш самолет готов к взлету, – бодро протараторила заученную скороговорку стюардесса. Сашка уткнулась носом в иллюминатор, чтобы в последний раз окинуть взглядом город, где все было таким родным и знакомым. Самолет развернулся на взлетной полосе, набрал скорость и легко взмыл в ночное небо. Мириады огней огромного города мелькнули под крылом и тут же скрылись за плотной завесой облаков. Все попытки разглядеть хоть что-то в этой клубящейся мгле были обречены на неудачу, но Сашка словно прилипла к иллюминатору. В толстом стекле отражались, дробясь, ее полные слез глаза. Сама того не заметив, она уснула, измотанная тревогами последних дней, и проснулась лишь когда стюардесса попросила ее поднять спинку кресла – самолет разворачивался, заходя на посадку.

Челябинск встретил их моросящим осенним дождем.

– Видишь, привезли питерскую погоду с собой, – улыбнулась мама. Даже беглого взгляда хватило, чтобы в сумерках зарождающегося дня увидеть, как она измучена – скулы заострились, а у глаз залегли грустные тени. И Сашка вдруг ясно осознала, что каждый шаг дается маме ценой невероятных усилий. Что она готова развернуться, вот прямо здесь, сейчас, бросить эту затею и улететь хоть на край света, только бы избежать неминуемой встречи с прошлым, к которому нет и не может быть возврата. Еще секунда промедления – и было бы поздно. Сашка не могла допустить, чтобы мать пожертвовала своей мечтой в угоду ее интересам, и тем более – каким-то глупым страхам. С напускной небрежностью она перехватила ручку чемодана из прохладных ладоней матери.

– Ну что, идем искать такси, что ли? Торжественной встречи с оркестром и цветами, как я поняла, ждать не стоит.

Таксист сразу же предупредил, что до Копейска в это время – двойной тариф, потому как в обратную сторону придется пустым ехать. Заметив, что пассажирки совершенно не настроены на разговор, он прибавил громкость радио. «Интересно, почему всегда одни и те же песни? – устало подумала Сашка. – Может, знание шансона обязательно при устройстве таксистом?» И ей живо представилось собеседование: «Образование? Водительский стаж? Прошлое место работы? Город хорошо знаете? Так, прекрасно, а теперь главный вопрос: кто автор и исполнитель песни «Владимирский централ»? Что, молчите? Вы что, думаете, мы абы кого готовы взять? Идите вон улицы мести или лекции студентам читать, а водитель такси должен быть культурным человеком – как-никак встречает гостей города». Вообразив эту сценку, Сашка невольно улыбнулась – может быть, впервые за последнюю неделю.

«Все как-нибудь образуется. Ну не конец же света, в самом деле… Может, не такая уж она и ужасная, эта досточтимая Вера Георгиевна… Да и год когда-нибудь закончится, а там уж…» – она, как учила Анна Петровна, пыталась найти в ситуации хоть что-то хорошее.

Между тем за окном такси в рассветной дымке выступали причудливые очертания заводских труб и цехов, похожие в тумане на скелеты гигантских ископаемых ящеров. «Как они тут еще не задохнулись, в этом промышленном гетто?», – с тоской подумала Сашка, вспомнив прохладу невского простора.

– Приехали, – таксист нетерпеливо глянул на часы, всем своим видом давая понять, что и с места не сдвинется, чтобы помочь выгрузить багаж, высадил пассажирок и умчал, оставив их в пыльном дворе типовой пятиэтажки.