Верхом на Сером - Ульяна Бисерова

Рас-стояние: версты, мили…

Нас рас-ставили, рас-садили,

Чтобы тихо себя вели,

По двум разным концам земли.

Рас-стояние: версты, дали…

Нас расклеили, распаяли,

В две руки развели, распяв,

И не знали, что это – сплав

Вдохновений и сухожилий…

Марина ЦВЕТАЕВА

Сильный порыв ветра, просоленного балтийской прохладой, растрепал каштановые кудри Сашки. Свесившись с чугунной ограды Тучкова моста, она смотрела на медленно перекатывающиеся волны Малой Невы. Ее отражение в воде дробилось и расплывалось в обезьяньих гримасах. Сашка, погруженная в размышления, не замечала ни спешащих мимо прохожих, ни начинающего нехотя накрапывать дождя. Ее глаза, легко меняющие цвет в зависимости от настроения, сейчас отливали сталью, как неприветливые невские воды. Домой идти не хотелось – там пусто и тихо. Анны Петровны нет уже целую неделю, а она все еще ждет звука ее шагов и покашливания в соседней комнате. Сашка смахнула закипевшие в глазах слезы. Надо собраться. Завтра турнир. А сегодня надо еще успеть в «Ладогу».

Совершенно особенное место, где она теряла ощущение времени. Там можно было часами рассматривать заманчиво поблескивающую в сумраке упряжь. Незаметно, как бы невзначай, провести ладонью по плавным изгибам выставленных в ряд седел, вдохнуть дразнящий запах искусно выделанной кожи… Лавка чудес из диккенсовских романов, чудом уцелевшая в сердце огромного каменного города. Даже путь в магазин напоминал указания с карты исчезнувшего в зазеркалье королевства: на метро до площади Мужества, а потом – пешком по проспекту Непокоренных, мимо мемориального кладбища.

Почти три месяца она копила деньги, предвкушая этот день – как она, ощущая приятную тяжесть в потайном кармане куртки, перешагнет порог магазина. И вот этот день настал. Тихо звякнул над дверью бронзовый колокольчик. Продавец, который после пятого ее визита («Нет-нет, спасибо, я просто смотрю…») перестал относить ее к существам живого мира, привычно окинув быстрым оценивающим взглядом, тут же вновь опустил глаза в затрепанный журнал о конном спорте. И как же он был изумлен, когда она высыпала на витрину целый ворох бумажных денег и монет – все, что удалось скопить за летние каникулы, которые она безвылазно провела на конюшне, вычищая денники и выполняя поручения конюхов. О, она давно решила, что купит на все заработанные деньги – щегольской красный редингот с бронзовыми пуговицами в два ряда, хлыстик и кепи – чудесное, обтянутое черным бархатом, который так и тянет погладить, как котенка… Сашка взяла сверток с покупками, попрощалась с продавцом и вышла. Она так долго мечтала об обновках, представляя, как появится в новом шлеме и рединготе на турнире, но сегодня это не принесло ей радости.

В осенние каникулы, как пообещала еще весной Римма Михайловна, команде лучших юниоров конноспортивного клуба «Дерби» предстояло отправиться в спортивный лагерь в Англии. Это экзаменационный центр Британского конного общества, в который на время школьных каникул съезжаются юные конники со всего мира. Побывать там хотя бы раз в жизни считается редкой удачей. И вот как раз в это удивительное место Римме Михайловне после победы нескольких учеников школы на российских соревнованиях удалось выбить четыре путевки. Три были уже распределены – поедут Никита, Артем и Марина из старшей группы, которые показывали высокие результаты и на европейском уровне. Одно место было пока свободно, и многое должно было решиться после турнира, запланированного на следующие выходные.

Конечно, девчонки в раздевалке шушукались, что место давно уже выкуплено для Киры – она занималась в клубе без году неделя, но вела себя так, словно и конюшня, и все ее обитатели принадлежали ей безраздельно.

– Эй, ты! Да, ты, у дверей! Заседлай Звездную Ночь в манеж! – тоном, не терпящим возражений, распорядилась Кира на одном из первых занятий.

– Аха, щас, прям подорвался и побежал, – хохотнул молодой конюх Андрей, пораженно разглядывая это чудо в стразах, как диковинное насекомое.

Но тут в конюшню вошел Антон Станиславович – директор комплекса. При виде новенькой его лоснящееся самодовольное лицо расплылось в подобострастной улыбке.

– Кирочка! На занятие? Ну-ну, успехов, как говорится, ни пуха ни пера! – он многозначительно зыркнул в сторону примолкших конюхов, и Андрей, хмуро переглянувшись с приятелями, повел вороную кобылу на манеж.

Как вскоре стало известно, отец Киры, Виктор Семенович Подавакин, занимал важный пост в администрации, курируя, помимо прочего, и земельные аукционы. Это с его легкой подачи Антону Станиславовичу удалось несколько лет назад отхватить столь лакомый надел в окрестностях Питера, причем (если откинуть подношение «за хлопоты») за весьма символические деньги. То, что Виктор Семенович – взяточник и казнокрад, было известно каждой собаке в округе, но словно какая-то невидимая сила хранила его от служебных проверок и тюремного срока.

Сашка тоже была заявлена на участие в турнире и, даже сидя на уроках, постоянно прокручивала в голове сложные прыжки, заставляя тело правильно сгруппироваться, чтобы не мешать коню легко взмыть.

– Иноземцева! Опять в облаках витаешь? – доносился въедливый, как нашатырь, голос математички. Класс дико гоготал, а Сашка поспешно переписывала в тетрадь пример с доски.

А после школы со всех ног мчалась в больницу. Анна Петровна, в одночасье ставшая какой-то бестелесной, похожей на полуоблетевший одуванчик, тихо спала. Впрочем, она спала сейчас почти все время – от лекарств, а может, просто от усталости, накопившейся за долгую жизнь. Сашка старалась незаметно прошмыгнуть мимо строгой дежурной сестры и часами сидела у кровати бабушки. Она приносила в стерильное пространство палаты то разлапистый, тронутый благородной патиной кленовый лист, то бордовую астру, печально отцветавшую на больничной клумбе. И никак не могла избавиться от пугающей мысли, что с каждой минутой, с каждым едва слышным вдохом Анна Петровна все дальше уходит в страну снов и уже не отыщет обратной дороги.

Сашка знала, что Анна Петровна, строго говоря, не приходилась ей бабушкой. Но все детские воспоминания так или иначе были связаны с ней. В ее комнате, где царил уютный запах ванильных сушек и валерьянки, обожаемой раскормленным до фантастических размеров котом, Сашка засиживалась дотемна за уроками или «чаевными» разговорами, пока не раздавался тихий стук в дверь.

– Вот ты где! Вы уж извините за беспокойство, опять на прогоне программы пришлось задержаться, – вздыхала мама.

– Ну что ты обижаешь, Оленька, какое уж там беспокойство, – улыбалась в ответ Анна Петровна.

Этот диалог слово в слово повторялся едва ли не каждый вечер. Сашка, зачитавшись до первых сумерек и устав от звенящей в ушах тишины, скреблась к Анне Петровне, коротавшей время за вязанием. Шерстяные носки, как пушистые груши, вызревали на проворно мелькающих спицах, и тихое позвякивание под аккомпанемент тиканья старых часов (кукушка давно осипла, так что и носа не высовывала из домика) нагоняло мягкую дремоту. У них не было секретов, и был свой, известный только им тайный язык недомолвок и шуток, непонятных чужакам. И когда они собирались за вечерним чаем и рассказывали друг другу о прожитом дне, то нередко на ходу складывались уморительные и совершенно фантастические истории. «Потому что в жизни должно быть место волшебству», – говорила Анна Петровна. И, как всегда, была совершенно права.