Полночь над Санктафраксом - Крис Риддел Страница 39

— Ну, дошли наконец-то, — выдохнул Прутик. — Э-э, Каулквейп? — Ответа не последовало. Прутик обернулся. — Каулквейп, — позвал он, — ты где?

— У-у-ох! — долетел до него сзади тихий стон.

— Каулквейп! — закричал Прутик.

Он помчался обратно к посадочной площадке. Его юный подмастерье стоял на карачках посреди раскачивающихся сходен, плотно зажмурив глаза, и трясся как осиновый лист, не в силах сдвинуться с места.

— Всё хорошо, — утешал Прутик. — Сейчас я тебя проведу.

— Нет! — взвыл Каулквейп. — Я не встану. Я упаду. Я обязательно упаду!

Он родился и вырос в Нижнем Городе и всегда недолюбливал высоту. Жить в Санктафраксе было несложно, потому что город был большим; впрочем, и там он избегал ходить по верхним улицам и всегда закрывал глаза в подъёмных корзинах. Воздухоплавание поначалу его испугало, но корабль тоже был большим, и, выходя на палубу, он старался не смотреть вниз. Но это — стоять на раскачивающихся из стороны в сторону тоненьких сходнях, высоко над землёй, — было почти так же жутко, как болтаться на верёвке, спущенной с «Бегущего-по-Небу». Там, по крайней мере, прыжок на корабль длился один миг, а до этого ему просто надо было держаться. Но здесь по сходням предстояло идти и идти. Как он со всем этим справится?

— Ползи, — наставлял его Прутик. — Схватись за края сходен и ползи вперёд.

У Каулквейпа кружилась голова. Он тяжело и прерывисто дышал.

— Я не могу, — пробормотал он. — Просто не могу. — Хотя его глаза всё ещё были закрыты, он чувствовал огромное расстояние между собой и твёрдой землёй.

— Можешь! — уверял Прутик. — Ты не должен остаться здесь! Кроме того, если ты упадёшь, что же станет с твоими бесценными рукописями?

Каулквейп застонал. Он нащупал руками края сходен и пополз вперёд на коленях, задевая большими пальцами ног за неровную поверхность.

— Сюда! Ну, ещё немного!

С дрожащими руками, сжав зубы, Каулквейп снова двинулся вперёд. Он полз, ни о чём не думая. И вдруг чьи-то руки схватили его за грудки, и он почувствовал, как его тянут вперёд. Ноги у него подкосились, и он с глухим стуком упал на что-то твёрдое. Сходни содрогнулись. Он открыл глаза. Над ним склонялся Прутик.

— Самое место обнаружить, что ты боишься высоты, Каулквейп, — сказал он. — Весь рынок висит на деревьях.

— Дай мне время… Через минуту я приду в себя, — храбро ответил Каулквейп, неловко поднимаясь на ноги. Он пошёл за Прутиком по посадочной площадке. — Это только сходни. Никаких перил, — содрогнулся он. — Не за что ухватиться…

В это мгновение воздух пронзил крик, от которого уши закладывало, а за ним последовали проклятия. Прутик, Каулквейп и Шпулер подбежали к деревянным перилам и посмотрели вниз.

Шум доносился с небольшой платформы с бело-красным навесом, прямо под ними. Кривоногий гоблин скакал по платформе и грозил кому-то внизу массивным кулаком. С верхней ветки на цепях свисала раскалённая печь.

— Чтоб тебя унесло в открытое небо и ты там сгинул! Надо же было так вернуться! — орал он.

— Ты меня разорил! Разорил, слышишь?

Каулквейп посмотрел ниже. Там, ударяясь о ветки, что-то летело вниз на землю. Теперь оно уже не кричало. Каулквейп повернулся к Прутику.

— Что это? — спросил он. Прутик пожал плечами.

— Может, лесная свинья, — предположил Шпулер. Он кивнул на гоблина, который всё ещё в диком бешенстве прыгал по платформе.

— На рынке рабов сотни таких вот продавцов, которые перебиваются с трудом и живут впроголодь…

Внезапно раздался пронзительный скрип, полетели щепки, и платформа оторвалась от дерева, к которому была прикреплена. Гоблин завопил и судорожно вцепился в висящую печь. На мгновение он завис, раскачиваясь в воздухе. Потом пальцы его зашипели и задымились от жара, и он отпустил руки.

Каулквейп с ужасом, не в силах, однако, отвести взгляда, смотрел, как второе существо скатилось вниз вслед за первым. Истошно вопя, гоблин со стуком ударился о толстую ветку, и, весь скрюченный и переломанный, с вывернутыми руками и ногами, продолжал лететь вниз, вниз…

— О небо! — вскричал Каулквейп. — А это кто ещё? — Он указал вниз, на землю, где собралось несколько десятков пушистых оранжевых созданий, разевавших пасти, похожие на медвежьи капканы.

Прутик и Шпулер посмотрели вниз.

— Вжик-вжики, — сказали они в один голос.

Прутик содрогнулся:

— Жуткие создания. Они охотятся стаями и пожирают свои жертвы живыми или мёртвыми.

— Здесь им даже охотиться не надо, — вставил Шпулер. — Им вполне хватает отбросов с Рынка… — Тело гоблина плюхнулось на землю, и свирепые вжик-вжики тут же налетели на него. — И того, что падает вниз. Случайно или как-либо ещё, — добавил он.

— А когда они расправляются с жертвой, не остаётся ничего, — продолжил Прутик, — ни кусочка мяса, ни осколка кости.

Каулквейп побелел.

— Они… по деревьям они не лазают? — в тревоге спросил он. — Нет?

Прутик отрицательно покачал головой:

— Нет, они не умеют.

И по выражению его глаз Каулквейп догадался, что капитан испытал это на собственном опыте.

— Идёмте, — напомнил Шпулер. — Нужно найти раздатчицу ярлыков и немедленно купить белые кокарды. Без них любой работорговец может нас схватить и запросто выставить на продажу. — Его огромные тёмные глаза скользнули по теням, которые их окружали. — Я слышал, на каждой посадочной площадке обычно есть раздатчица, — сказал он. — Да, вот она. — Он указал на высокую узкую хижину, привязанную к дереву. — Здесь живёт раздатчица.

Прутик посмотрел туда, куда указывал Шпулер, и увидел одну из башнеобразных конструкций, которые он уже заметил раньше.

— Так чего же мы ждём? — спросил он.

Все вместе они прошли по слегка раскачивающимся мосткам. Слишком напуганный, чтобы смотреть по сторонам, Каулквейп вцепился взглядом в хижину, переходя по мосткам. Вблизи строение оказалось маленьким триумфом архитектуры Дремучих Лесов. Сделанное из лёгкого летучего дерева, оно одновременно казалось крепким и почти невесомым и было вырезано с большим искусством. Фонарь над дверью освещал табличку, на которой золотыми буквами было написано: «Раздатчица ярлыков Замшелое Перо». Прутик поднял кулак и постучал.

— Войдите! — раздался хриплый голос.

Когда Прутик уже собирался поднять щеколду, Шпулер остановил его, положив руку на плечо.

— Пусть она обязательно заговорит первой, — прошептал он. — Здесь так принято.