Отдохновение миссис Мэшем - Теренс Хэнбери Уайт Страница 35

Когда Стряпуха заварила им обоим по восхитительной чашке чая, и они, сидя бок о бок на ящике из-под мыла, принялись за булочки, она заговорила о цели своего визита. Дело касалось мисс Марии, сэр, насчет которой она очень тревожится, потому как о ней вот уж два дня ни слуху ни духу, а при том, что он не хуже ее знает насчет этой, ну то есть, насчет мисс Браун, то у нее, хоть она и не желает ни на кого напраслину возводить, а все-таки скажет, даром, что нет у нее привычки обсуждать своих хозяев с посторонними господами, это уж Профессор ей может поверить, потому что она в Мальплаке вот с таких вот лет, и ее сама миссис Баттерби учила, как подобает, домоправительница, значит, покойного Герцога, и пускай сеять подозрения дело не христианское, а все ж таки правда дьявола посрамляет, и уж что они с ней, бедной крошкой, вытворяли, так и сказать-то грешно.

Профессор, погрузившийся, пока она говорила, в собственные мысли, по воцарившемуся молчанию понял, что пора и ему что-нибудь сказать, и находчиво заметил:

– Подумать только!

У него имелись тайные приемы поддержания любого разговора, сводившиеся к использованию либо этой фразы, либо другой: «Да что вы говорите!», – обе доказали свою надежность и годились в качестве ответа на любое замечание собеседника.

Стыд и срам, продолжала Стряпуха, она с самой пятницы в таком беспокойстве, что прямо не знает, куда ей из-за всех этих дел податься, не к викарию же, хоть на него, может архиепископ Кентерберийский руки и наложил, в чем она весьма сомневается, да из свиного уха шелкового кошеля все равно не сошьешь, вот она нынче поутру и решила, пока мыла тарелки, что пусть-ка их пораспросит прирожденный джентльмен, а Профессор, и по всему видать, как раз из таких, и она это готова сказать и уже говорила разным там, которые его по-всякому обзывали, потому как джентльмен всегда знает, как в каких случаях полагается поступать.

Разум Профессора пронзило внезапное подозрение. Что-то такое говорила Стряпуха… Он точно слышал… Что-то такое насчет…

– А где Мария? – требовательно спросил он.

– Много бы я дала, чтобы это узнать. Я ее уж два дня в глаза не видала.

– Силы небесные!

– Она пропала, сэр, – еле сдерживая слезы, сказала Стряпуха. – Моя Мария. А я всегда так старалась помочь ей хоть самую малость.

– Миссис Ноукс, дорогая моя, да ведь это просто Бог знает что! Это же серьезное дело! Пропала? В глаза не видали? Не обратилась же она в невидимку! Может быть, она в кровати? Или под кроватью? Может быть, в каминной трубе? На курорте? Исчезла? Может, ее потеряли где-нибудь да и думать забыли? А не могла она уехать в Лондон? Скажем, в Британский музей?

– Эта ее гувернантка заявила, будто она уехала в гости к тетке, да только никакой у нее тетки нет.

– А вы что думаете?

– Она во дворце, сэр. В этом я готова поклясться. Только ее спрятали. Сидит где-то под запором. В заточении.

– О, Господи! Но вы ведь ее искали?

– Эти комнаты, сэр, их там столько, что ни одному смертному их и не счесть. Я старалась, как могла, ездила на велосипеде по коридорам и звонила в звоночек.

– Ну что же, миссис Ноукс, вы правильно сделали, обратившись ко мне. Я немедленно приступлю к поискам. Некоторые дела следует возлагать на представителей более сильного пола. Боже мой, Боже мой! Наша бедная Мария лишилась свободы! Подождите, я шляпу надену.

Старик торопливо поднялся наверх и через некоторое время вернулся в испускающем запах камфоры длинном твидовом пальто и в забавном котелке с загнутыми полями, который он носил в девяностых годах, когда почитал себя за денди. Пальто Профессору приходилось надевать при всяком выходе в люди и невзирая ни на какую жару, – чтобы прикрыть дырки в одежде.

– Мы нападем на гувернантку, – сказал он, – прямо в ее логове. Вам, миссис Ноукс, лучше вернуться прежде меня и по другой дороге. Пусть считают, что я заглянул во дворец случайно, желая повидаться с Марией, так будет лучше. Тут нужно действовать тонко.

Профессор суетливо вывел Стряпуху из домика, пообещал дать ей десять минут форы, и подтолкнул в сторону Верховой дороги. Две минуты спустя, он ее настиг.

– Миссис Ноукс, простите, я вас задержу на минутку. У вас при себе нет случайно, – или, может быть, дома – комплекта Дю Канжа?

– Нет, сэр. Чего нет, того нет. Вот Битон…

– Вы, конечно, имеете в виду второго из архиепископов, носившего это имя. Определенно не кардинала. Прочие, как мы знаем, к священничеству не принадлежали.

– Это повареная книга, сэр.

– Вот как? Древнее и возвышенное искусство. Надо думать, какойнибудь последователь Гудмана. И все-таки, никаких томов Дю Канжа у вас не имеется?

– Насколько я знаю, нет, сэр.

– Жаль. Ну, ладно, ладно, не все же сразу. Но я вас задерживаю. До свидания, до свидания.

Еще через минуту он снова догнал ее.

– Есть такое слово, – сказал он с надеждой, – Tripbarium. Вы случайно нигде его при чтении не встречали?

– Не припоминаю, сэр, нет, наверное не встречала.

– Нет. Э-э, ну, ничего не попишешь. Нам должно спасать наши души терпением, миссис Ноукс. Там, конечно, может стоять и F вместо T, поскольку эти писцы обходились с гласными как Бог на душу положит. Собственно, и Y в Tripbarium тоже на месте, не правда ли?

– Эта ваша требуха…

– Требуха, – сердито воскликнул Профессор, – это гаэльское слово. При чем тут требуха? Всего вам доброго. Всего доброго.

И он в раздражении заковылял к дому, но, впрочем, вскоре вспомнил об ожидавшем его на кухне пакетике. Гнев его тут же растаял, и он обернулся, чтобы помахать своему доброму другу рукой, но Стряпуха ни разу не оглянулась. Тогда Профессор, предоставляя ей обещанную фору, отправился на кухню, чтобы заглянуть в пакет. Как он и надеялся, внутри лежали копченые селедки!

Тут же забыв о Марии, Профессор принялся искать в словаре слово «копченый», желая проверить, не от скандинавского ли kvepes оно происходит, – да, действительно, от него самого.