Очень странные Щеппы - Сэмюэл Дж. Хэлпин Страница 11

В желудке Поппи что-то ёкнуло.

– Мёртвой? – спросила она, вытерев со щеки засохшую грязь.

Её сердце забилось, будто его прошил электрический ток.

– Лысой.

– Лысой?

– Лысой как коленка, – сказал Эразмус. – А раньше у неё были длинные чёрные волосы. Она училась в одной школе со мной.

– Что с ней случилось?

– Никто не знает, она ничего толком не могла объяснить.

– Полиция обнаружила что-нибудь… ну, знаешь, странное? – спросила Поппи, наблюдая за бродящим у кромки воды Черчиллем.

В этом месте через реку был перекинут деревянный мост, но с момента его установки русло расширилось, и он наполовину скрылся под водой.

– В газете было написано, что на её руках нашли следы от укусов насекомых, но это, скорее всего, потому, что она бывала в лесу летом.

Поппи опустилась на колени и изучила растущий под деревом огромный гриб.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Ты не понимаешь?

Поппи вопросительно на него посмотрела.

– Ты не помнишь, что было в том стихотворении из книжки? Про Щеппов?

– Не дословно, – ответила Поппи. – Моя память не настолько хороша, как твоя.

– Очевидно, – согласился Эразмус.

– Грубить необязательно.

– О, – пробормотал Эразмус. – Я не хотел грубить. Просто это очевидно, что моя память исключительна, а твоя… ну… не очень.

– Это ужасное извинение.

Эразмус расстроенно нахмурился. Взяв у Поппи свой блокнот, он открыл его на странице со стихотворением.

– Третье четверостишье: «Чепчик ты себе найди, на ночь надевай».

– «Или быть кудрям седым, – продолжила Поппи, – скажешь им прощай».

– Случившееся с Вэнди Покс имеет какое-то отношение к этим Щеппам из твоей книжки. Это не может быть совпадением, – мрачно заявил Эразмус.

Поппи откуда-то знала, что он прав, и ей стало не по себе. Что, если в исчезновении Вилмы Норблс тоже были виноваты эти Щеппы? И в исчезновениях всех других детей, упомянутых бабушкой?

– И что ты собираешься делать? – спросила Поппи.

Эразмус достал из кармана книгу о шифрах и криптограммах, которую читал в приёмной врача.

– У всего есть система, и каждая загадка имеет отгадку. Не существует такого кода, который нельзя взломать. Иначе это уже был бы не код. Так что я собираюсь расшифровать это стихотворение и узнать, что именно происходит и почему.

Поппи задумалась.

– Ты дружил с этой Вэнди Покс или как?

– Даже близко нет, – фыркнул Эразмус.

– Что ж, это очень мило с твоей стороны, что ты хочешь узнать, что с ней произошло, но я не понимаю, зачем тебе это.

– Я люблю загадки. Мне нравятся задачи, которые занимают и будоражат мой мозг.

– А я люблю детективы – ну, знаешь, Агату Кристи, Честертона и прочих в этом духе, – осторожно призналась Поппи. Не самое глубокомысленное заявление, но ей показалось важным сказать что-то значимое.

– Ну, в реальной жизни ты не можешь приступить к следующей главе и надеяться, что всё образуется, – тихо заметил Эразмус. – Остаётся лишь уповать на то, что эта страница для тебя окажется не последней.

Черчилль громко захрюкал.

– Что такое, Черчилль? – ласково спросила Поппи, подходя к нему.

– Он тебе не ответит. Он мини-пиг.

– Он что-то нашёл! – воскликнула Поппи, опускаясь на колени в грязь у кромки воды.

– Трюфель или ещё что-то? Я как-то видел, как в нашем гастрономе, «У Робеспьеров», купили трюфель за девяносто два фунта. Мама хотела устроиться туда на работу.

Эразмус присел на корточки рядом с Поппи. На земле и даже на поверхности воды поблескивало что-то синее, какой-то порошок. Мальчик достал из кармана пустой спичечный коробок и с помощью листика ловко загрёб внутрь немного таинственного порошка.

Кто-то наблюдал за ними из леса, из-за корней самых высоких деревьев, пока ребята шли назад в город.

– Оно думает! Мальчишеское оно думает! – зашептал один из наблюдателей голосом, что был понятен лишь червям и насекомым. – Оно думает, замышляет, просчитывает и интригует! Оно вполовину слишком умно!

– И девчоночье оно, – подхватил второй наблюдатель. – Книжка всё ещё у девчоночьего оно. Книжка, которая говорит. Книжка, которая приведёт к себе.

– Следите за ними в оба, – сказал третий голос. – Скоро мы полакомимся их сладкими сердцами.

Шесть
Статья

На следующий день, то есть в воскресенье, бабушка во время обеда спросила Поппи:

– Что это у тебя в волосах, милая?

У них на обед был сыр и кусочки хлеба, которые они отрывали прямо от буханки.

Поппи коснулась затылка.

– А, это тот гребень, я нашла его среди твоих пуговиц.

– Нет, – пробормотала бабушка и заставила её повернуться спиной, – там что-то ещё.

Бабушка вынула из волос Поппи гребень и положила его на стол рядом со своей десертной вилкой.

– Свет божий, да ты седеешь! – вскрикнула она.

– Что?

– Твои волосы! – не унималась бабушка. – Они побелели!

– Все?! – испугалась Поппи и бросилась к зеркалу.

– Нет, только в одном месте, – сказала бабушка. – Но ты стареешь быстрее меня! Хочешь, я тебя покрашу? Только не говори ма…

Она осеклась и вернулась к выкройке из усатой ноющей ткани потрясающего грейпфрутово-розового цвета.

Поппи знала, что хотела сказать бабушка. Она тоже иногда забывалась. Перед летними каникулами она получила самый высокий балл за тест по немецкому языку и, сев в автобус, написала маме сообщение. Поппи любила немецкий. У мамы была небольшая коллекция старых немецких книг, оставшихся со времён её учёбы в университете. Лишь когда на экране появились слова, что сообщение отправлено, Поппи опомнилась.

И почувствовала себя глупо.

Бабушка была права. У неё на затылке, там, где крепился гребень, появилось белое пятно. Поппи это очень не понравилось. Она вспомнила бабушкины истории о Пене. Что, если это был своего рода знак, предвещающий её скорое исчезновение? Она убрала гребень в шкатулку и надёжно заперла. Но перед этим заметила нечто любопытное. Зубья гребня слегка изменили цвет, будто их окунули в светло-серую краску.