Дело о бюловском звере - Юлия Нелидова Страница 9

Иноземцев присвистнул. На лбу снова выступили капельки пота, руки, сжимавшие тонкую бумагу, задрожали. Этакие деньжищи! Не в бреду ли больной? Только сейчас Иноземцев внезапно понял, отчего здешние врачи стрелялись, вешались и топились — им не удавалось излечить генерала, и алмазы ускользали сквозь пальцы, точно песок в африканской пустыне. Не выдержав конфуза, они кончали с жизнью.

Нет уж, дудки, ни деньги, ни призрачные алмазы Ивана Несторовича Иноземцева не интересуют. Прямо сейчас нужно взять и отказаться от губительного предложения. Позвольте, отчего же губительного? А как же гипноз? Судя по тому, как генерала удивила эта идея, прежние доктора не пользовали методом Брайда, и значит… Значит, может произойти чудо! И несколько миллионов в кармане.

— Так что же, Иван Несторович, согласны?

— Да, — само собой вырвалось у него.

Не чувствуя под собой пола, на ватных ногах Иноземцев вышел из комнаты и прислонился к стене. Срочно изучить метод Брайда! С собой есть несколько книг по психиатрии… Надобно написать Ларионову, попросить о консультации. А может, ему удастся достать монографию и переслать сюда? Черт побери, но почему он умолчал о столь странном родственнике? Никакой это не Синяя Борода, а самый что ни на есть алмазный махараджа!

В то мгновение, когда Иноземцев наконец начал приходить в себя, потер глаза под очками, привычным движением провел по волосам, энергично взлохматив затылок, в дверях небольшого холла мелькнуло светлое пятнышко. Насторожившись, он поднял голову и обратил испуганный взор к колыхнувшей шторе. В проеме стояла светлоголовая девица в легком платьице, перехваченном в поясе лентой.

Иноземцев обмер.

Девица эта была вовсе не девицей, а видением из лаборатории. Да-да, именно она! Те же кукольные золотисто-янтарные глазища, подернутые печалью, та же игривая улыбка, только волосы не лунного, а пшеничного цвета и заплетены в косу, переброшенную через плечо.

Видение присело в реверансе и выпорхнуло на лестницу.

— Это их воспитанница, племянница внучатая, — прошептал в самое ухо камердинер, весь порозовев от смущения, — Ульяна Владимировна. Милое дитя, воспитываются сами по себе, сидят в библиотеке часами… Эх! После смерти родителей в пятилетнем возрасте потеряла дар речи. Его высокопревосходительство взяли любимицу на воспитание, своих детей Господь-то не дал. Бедняжка за целый год не проронила ни словечка. А потом заговорила! Знаете, как-с? Пошла в лес и заплутала. Вот, я вам скажу, история была! Все чуть с ума не сошли, когда хватились, что ее нет. Весь уезд обыскали. Если бы не страх перед нашим барином, пришел бы исправник со своими молодцами! Тотчас бы нашли. Отчаялись уже. А через два дня конюх наш видит: у ворот волк, только странный такой, с виду как лисица, но огромный и морда круглая, а в зубах белое что-то. Схватился за ружье — зверя нет как не было. А девочка наша живая и невредимая уже бежит по аллее и кричит радостно: «Дядюшка! Дядя!» Что было-о! — Саввич смахнул набежавшую слезу и шмыгнул. — Но хоть и заговорила Ульянушка, с той поры из нее слова не вытянешь — все молчит и читает. Умными глазками хлопает и дальше читать. Одна радость, поди, в этом. Жаль, пропадает цветок в деревенской глуши. Это из-за нее барин подняться хочет. Нет ведь никого у нее в целом свете, кроме дядьки. Сиротка!

Иноземцев удивленно воззрился, но ничего не сказал. К горлу будто ком подкатил от внезапного прилива жалости.

Комната, которую выделили для почетного гостя — а Ивана Несторовича по-другому и не величали, — обставлена была словно специально для человека науки: большой стол с удобным креслом, высокий шкаф с книгами и стопками журналов.

Увидав ровные столбцы корешков, Иноземцев бросился к шкафу. Нет, все не то! Философия какая-то, история, пара немецких работ по физиологии. Монографии мистера Брайда не было, на такую удачу глупо и надеяться. Зато журналов тьма-тьмущая — не пропадешь. Ровными стопочками громоздились «Московская медицинская газета», основателем которой был его дед, «Медицинский вестник», свежие выпуски недавно открывшегося журнала «Врач». Верно, остались от прежних докторов.

Лихорадочно дыша, Иноземцев схватил потрепанный труд Сеченова «Рефлексы головного мозга», открыл и стал читать. Вернее, пытался. Буквы плясали, расплывались, меркли.

— Очки! — Иноземцев хлопнул себя по нагрудному карману.

В памяти вдруг возникла тоненькая фигурка хозяйской племянницы. Он опустил руки.

Обуял стыд.

Стало гадко при мысли о том, с какой легкостью и каким наивным воодушевлением согласился он на предложение, совершенно не подозревая о незавидном положении девушки. Что сможет он сделать для больного? Поддался юношескому порыву, наговорил о гипнозе, о котором едва знает, пообещал чудесное выздоровление.

Иноземцев обошел стол и устало плюхнулся в кресло. Через минуту уже провалился в сон, уронив голову на руки.

За окном почтового экипажа проплывал темный лес. Только начинало светать, вдоль дороги мелькали молодые сосенки. Так что, все это приснилось: усадьба, больной генерал, златокудрая племянница с печальными глазами?

Молодой человек шмыгнул носом. Грудь сдавило от невесть откуда взявшейся тревоги. Вдоль спины к затылку пробегал озноб — бронхит, едва не сваливший его с ног, снова давал о себе знать. Иван Несторович потянулся за аптечкой. Первое, на что наткнулся, — револьвер. Смехотворно-сладким движением приложил дуло к голове… «Не лучше ли пулю в висок и забыться вечным сном?» — подумалось с наслаждением. Но через минуту Иноземцев отложил револьвер и принялся за изготовление раствора.

— Ваше благородие, ваше бла-го-ро-дие!

«Да какое я ему благородие!» И продолжил методично закатывать рукав, но тотчас, словно осознав, где находится, вскинул голову. С криком взглянул на собственные руки. Только что эти пальцы держали шприц, а за окном проплывали сосны.

— Приснилось, приснилось, — с ужасом зашептал он, махая руками, точно отгонял от себя демона. Было сумеречно, а на носу не сидели привычные застекленные кольца, поэтому он не сразу признал Саввича.

— Доброго вечерочка, ваше благородие, — пропел камердинер, подавая очки. — Вы так с дороги устали, что не дождались своего слуги и прямо здесь, на столе, почивать легли. Барин узнает — велит меня выпороть.

— Я вступлюсь за вас на правах гостя, — ответил сонный Иноземцев. — И приехал я без слуги, я помню.

— Так-то оно так, но барин велели вам в слуги Фомку предоставить. Негоже такому высокому гостю без лакея. Он вам и платье отутюжит, и переодеться к ужину поможет. Золотые руки у парня.

Саввич щелкнул пальцами, и в комнате возник Фомка.

Брови Иноземцева поползли вверх от изумления, до того внушительного роста был его новый лакей — настоящий викинг: белесая копна волос, лицо без бровей и ресниц, на виске синюшный шрам. Канделябр он сжимал в огромной руке, точно спицу. Отутюжит платье, он? Этот мясник, этот Франкештейнов монстр?

«Вы, верно, издеваетесь!» — хотел крикнуть Иноземцев, но инстинкт самосохранения велел закрыть рот.