Дело о бюловском звере - Юлия Нелидова Страница 10

— Не стоило, право, — пробормотал он только. — Я привык обходиться без сторонней помощи.

Но камердинер не стал возражать — ловко сменил тему, заговорил об ужине и хозяйке, которая уже прибыла и желает ближе познакомиться с гостем.

Не успел Иноземцев привести себя в порядок — умыться и надеть чистую тройку, пригладить волосы, как в коридоре послышался стук каблучков и звонкий чарующий голос с легким акцентом.

— Бонжур! — Рыжеволосая красавица впорхнула в спальню Иноземцева с очаровательным пренебрежением всяческими приличиями. Остановилась и оценивающе оглядела доктора. — О, вы совсем не похож на того горэ-ученый, с каким мне довелось познакомиться в кабинете Лаврентия Михайловича… Шерман!

Иноземцев смущенно покраснел, а Натали сморщила носик, бросив взор на косо повязанный галстук. Тотчас подлетела, поправила ненавистные белые складки под подбородком, подхватила гостя под локоть.

— Фомка, посвети нам, на лестница еще не зажгли свечи, — крикнула повелительно через плечо и, развернувшись, обратилась к Ивану Несторовичу, снова широко и обезоруживающе улыбаясь: — Позвольте мне пр-роводить вас. В этом доме легко заплутать — он такой огр-ромный! А до изумр-рудной залы путь не близок. Прызнаться, я не думала, что человек, которого рэкомендовал сам месье Карпинский, будет выглядеть так молодо.

Иноземцев удивленно приподнял брови. Иван Гаврилович был единственным из его преподавателей, который отказался дать рекомендации по окончании академии. Вместо рекомендаций он объявил молодого человека безумцем, ибо панацеи, какую искал Иноземцев, по его разумению, не существует в природе.

Натали прочла на лице молодого гостя недоумение и поспешила добавить:

— Да-да, месье, он высоко ценил ваши ум и способности. Кстати, именно месье Карпинский поведал, над чем вы работали в студенческие годы и работаете сейчас. Это, право, так благор-родно! Моя тетушка из Марселя недавно скончалась от какого-то нервного расстройства. Доктор прыписал уколы, но они не помогли. Теперь близ Марселя пустует домик, где я так любила проводить летние дни, — печально вздохнула Натали и тут же игриво покосилась на покрасневшего Иноземцева.

— Вы мне льстите, — удалось наконец выдавить на французском, который он недурно знал с детства благодаря домашней учительнице. — Не думаю, что большой ум и способности дали мне возможность благополучно доучиться и поступить к Лаврентию Михайловичу. Если бы не громкая слава моего деда…

— О, вы говорите по-французски? Шерман, шерман, мон ами. Да-да, знаю, «Московская медицинская газета», — оживленно прервала его француженка, продолжая на своем родном языке. — Я большая поклонница вашего дедушки. И Нестора Егоровича, папеньку вашего, знаю. Улица Торкельская, верно? Выходец из семьи врачей, детство прошло среди флаконов, пробирок, порошков и прочих фармацевтических вещиц, потомственный доктор, в жилах которого, уж конечно, найдется пара капель крови рода Авиценны. Не так ли? Знаем, знаем, что ваши предки из Персии, Иван Несторович, и не исключено, что отношение к великому мудрецу вы имеете самое прямое. А может, есть и портретное сходство? Уверена, вы птица высокого полета.

Вместо того чтобы задаться вопросом, кто просветил мадам относительно его скромной биографии, Иноземцев опустил глаза и вспыхнул, как барышня. Сейчас он скорее походил не на Авиценну, а на глупую ворону, готовую выронить сыр из клюва, к радости сладкоречивой лисицы.

— Благодарю, — потупился он. — Вы увлекаетесь медициной? Здесь столько медицинской литературы…

— И да, и нет. Но об этом позже. А что касается Ивана Гавриловича, то с ним я тоже виделась в Петербурге. Он был рад, когда я сказала о своем желании сделать вам предложение переехать к нам и занять должность врача. Земская управа едва поднялась и не очень-то умеет ходить на своих слабых молодых ножках, до больниц и школ ей дела нет. С вами мы сотворим много доброго и благородного. Нас ждут великие преобразования! Месье Карпинский сказал, что вы один из немногих, кто бы мог взять на себя такой труд. Шутка ли, одна больница на целую округу. Да вам самим мое предложение оказалось кстати, — француженка хихикнула. — Расскажите, что вы натворили в Петербурге? Отчего вас ищут жандармы?

— Глупая история, — снова вспыхнул Иноземцев. Тут он некстати с огорчением вспомнил о паяльной лампе — хороший был аппарат. Далее в голове мелькнул вопрос о семи предыдущих земских врачах. Мелькнул и исчез; еще один взгляд очаровательной генеральши, и он позабыл обо всем на свете, вслушиваясь в щебетание красавицы. И о лампе позабыл, и о погубленных коллегах, и о том, что, кажется, ему придется надолго застрять в провинции…

Тем временем они добрались до изумрудной залы — любимого уголка молодой хозяйки.

Иноземцев никак не мог понять, откуда у такой щеголихи страсть к прошлому. Изумрудная зала, где накрыли к ужину, тонула в лепнине, рюшах, светильниках, вазах, лентах и прочей мишуре времен Помпадур.

Здесь Иноземцев бросил взгляд на генеральшу и решил, что легендарная маркиза выглядела именно так. Хороша пара — Жиль де Ре и мадам Помпадур.

Натали весело хохотала, слушая студенческие байки Иноземцева, а тому было что порассказать. Истории с паяльной лампой предшествовало множество ситуаций, в которые юный доктор только и успевал попасть. Он так увлекся, что совершенно не замечал, как бежит время. Не скоро Иван Несторович обнаружил, что в зале кроме него самого, прелестной хозяйки и пары слуг, была и Ульянушка, это молчаливое и печальное создание. Она стояла у окна и даже головы не оборачивала к расположившейся на козетке парочке.

Сели за стол — внушительной длины обеденный стол, покрытый белоснежной скатертью и уставленный сплошь серебром и хрусталем. По обоим его концам уселись мадам Тимофеева и Ульяна Владимировна. Дорогому гостю поставили прибор по правую руку от хозяйки, так что бедняжка Ульяна сидела от них на довольно значительном расстоянии и принимать участия в беседе не могла. Но, похоже, она этого и не особо желала. Странным казалось абсолютное равнодушие блестящей француженки к племяннице. За весь вечер та не удостоила ее ни взглядом, ни словом.

Иноземцев чувствовал неловкость. Он ерзал, вертел головой, а с языка продолжали срываться какие-то слова, рот был растянут в восхищенной улыбке. Мадам Натали отлично владела методом английского гипнотизера, раз ей удавалось захватить все внимание себе одной.

— О месье Иноземцев, — смеялась она. — Или «Шато Марго» вскружил мне голову, или вы большой мастер веселить.

— Простите, мадам, — отвечал Иноземцев, все острее чувствуя неудобство, — но по-французски я плохо изъясняюсь… — Отчаянный взгляд на другой конец стола. — Не пытайте меня, иначе рискуете разочароваться. Я исчерпал весь словарный запас, которым меня в детстве снабдила мадемуазель Софи.

— Вовсе нет! — Генеральша-маркиза наклонилась к уху молодого человека: — По-моему, вы отлично изъясняетесь. Ваша гувернантка сделала из вас настоящего француза.

В эту минуту Ульянушка поднялась, присела в книксене и вышла из залы. Натали покосилась ей вслед, а бедный молодой врач более не смог улыбаться и веселить хозяйку. Все внутри словно оборвалось. Конец ужина был безжалостно скомкан.