Фарфоровая жизнь - Алла Полянская Страница 9

И с отцом он тоже поладил.

И когда полтора года назад отца не стало, он тоже был рядом. Не говорил ничего, и это было благом, иногда слова лишние, дела не исправишь, а от болтовни только хуже становится. Но Семен был рядом, отложив все дела – они молчали, смотрели старые фильмы, гуляли в парке. Тогда Семен словно ждал чего-то – может, какого-то разговора, но Тина не привыкла изливать душу и потребности такой не испытывала.

Конечно, Семен всегда был рядом, и конечно, он знал о диагнозе отца – а она не знала до последнего. И когда отец умер, ее не было рядом, урну с прахом хоронили в тот день, когда она сошла с самолета, – Семен объяснил, что таково было желание отца. А она не знала, и получается, что и отца тоже, по сути, не знала.

И теперь все выглядит так, словно и Семена не знала.

С тем Семеном, которого она знала больше пяти лет, не могло произойти ничего подобного. Он не мог привести в их дом какую-то девицу и при этом расположиться в их спальне. Если бы ему зачем-то понадобилось с кем-то переспать, он снял бы квартиру, номер в отеле наконец, но притащить в их кровать любовницу – нет, ни за что.

– Конечно, я часто уезжала. – Тина говорила сама с собой, ей требовалось проговорить то, что теснилось в голове. – Но я всегда так делала, Семен не возражал, он же понимал, что мне это нужно. И, возможно, я не думала о том, что нужно ему. Может быть, он хотел нормальную, среднестатистическую семью – детей, поездки за город на выходной, секс регулярный… Нет, я же все это понимала и раньше, и думала, что… А неважно теперь, что я думала.

– Ты зря себя не казни. – Василиса шумно вздохнула. – Когда он на тебе женился, то видел, что ты за птица? Его все устраивало тогда? А что баба у него на стороне была, так удивляться нечему, все мужики так устроены, если бы для них эти побегушки налево что-то значили, в загсах очереди стояли бы с утра до ночи. Ты пойми, очень редкий мужик откажется попарить морковку на стороне, особенно если жена в отъезде, а мадам сама предлагается. Но по итогу сегодня одна мадам, завтра другая, а живет-то с женой, не уходит.

– Может быть, честнее было бы уходить?

– Не будь дурой. Честнее, скажешь тоже. – Василиса хмыкнула. – Найти хорошего мужа – это такая задача сложная, если учесть, что мужики собой представляют. Знала я одного… Такой весь из себя фильдеперсовый, студент университета, семья приличная, то да се… Вроде бы не пьет, интеллигенция, а я-то дура, рот разинула: ухаживал красиво, умные книжки читал и мне рассказывал, а потом случилась у меня задержка, я возьми ему и скажи. Он позеленел весь, как огурец, ей-богу. Заторопился сразу – типа на занятия надо, потом в библиотеку… А вечером мамаша его пришла ко мне, прямо на стоянку. Значит, он сказал, где меня можно найти. Ну, и с ходу принялась задвигать насчет того, что мне не удастся повесить на шею ее сыну невесть от кого прижитое отродье. И выражений не выбирала, куда только интеллигентность подевалась, непонятно.

– Не все же такие…

– Все. – Василиса вздохнула. – У каждого был какой-то изъян, но в основном, конечно, бедулька одна: пьянка. А я с алкашом жизнь не свяжу ни за что на свете, мне папаши за глаза хватило, да и мать не стесняется с этим особо, и оба брата, и сестра старшая. Ненавижу пьяных! Только вижу кавалера с пивом, не то что водку пьющим, а просто пиво, – все, от ворот поворот, мне такое и даром не надо.

– Ну, тоже верно.

Тина и сама не знала, зачем поддерживает этот разговор. Василиса тарахтела, а ей просто нужно, чтоб кто-то был рядом, пусть даже вот эта без умолку болтающая девица. Слушать о ее семейном алкоголизме Тине, конечно, ни к чему, но прервать неудобно, да и незачем, пустой дом впервые ощущается именно пустым, а после случившегося Тина ни за какие коврижки не хотела остаться здесь одна.

– Так тебя не хватятся дома?

– Скажешь тоже! – Василиса невесело рассмеялась. – Да они рады-радешеньки, что меня дома нет и никто их не пилит за пустопорожнюю жизнь. Я если дома, они у меня все на цыпочках ходят, если трезвые, а я политинформацию провожу – будь здоров! Но если честно, то я уже две недели живу у Мишки Громова, хоть мамаша его и недовольна, но идти пока некуда, ушла я от алкашей своих, а чтоб снять квартиру… Ну, пока не выходит, но скоро съеду. Ушла я от них, понимаешь ты, дело какое. Окончательно ушла.

– Терпение лопнуло?

– Терпение… – Василиса сердито сверкнула глазами. – Мы ведь тоже тут живем, на Правом берегу, только не в таком месте, как ты, но дом у нас большой, на два входа, а во дворе времянка. Вот во времянке я и жила – чтобы пьянок не видеть. Ну, запирала, конечно, известное дело – алкаши, чуть зазеваешься, тут тебе уже что-то сперли, продали и бухают, даром что родня. И вот я в тот день приезжаю домой, а окно разбито, дверь настежь, и вынесено все – телевизор, утюг, ноут, шмотки… В общем, вынесли все, что можно было быстро загнать, фактически обчистили полностью – так, кое-какое барахло осталось, и все. Я к ним, а они уже все вповалку, в грязь. Я вызвала полицию, ну а те быстро нашли, кто был: папаша, братья мои и зять, сестры муж. Мать с сестрой носили в ломбард и на рынок. Групповое, значит, преступление. Ну, и забрала полиция их всех, потом мать и сестру под подписку выпустили, за ними раньше ничего не числилось, а у мужиков всех условный срок за кражи, закрыли их, конечно. А мать протрезвела, голосит – забери заявление Христа ради, ведь посадят отца и братьев-то, все родная кровь! И так жирую, дескать, а семья как попало перебивается. Ну, и лопнуло мое терпение, забрала я шмотки, что остались, плюнула и ушла, и больше не вернусь, пусть как хотят. Нашим-то рассказала, конечно, а Мишка и говорит: давай ко мне пока, дом большой, времянка свободна, живи. Да только у Мишки мамаша – жадюга страшная, стала его пилить, что он меня бесплатно пустил жить, потом взяла моду без меня являться, рыться кругом… Люди у нас, понимаешь, в массе малокультурные, в быту ведут себя как свиньи. Так что я и от Мишки съеду скоро, ищу пока вариант и деньги коплю.

– Можешь сюда переезжать, занимай любую спальню. Совершенно бесплатно, конечно же.

Василиса нахмурилась, и Тина удивилась – что плохого она сказала?

– Я с тобой не для того здесь… Ну, осталась и прочее, чтоб ты… Я просто так, чисто по-человечески!

– И я по-человечески тебе говорю – переезжай. Зачем тебе что-то искать, да еще за деньги, если я сама предлагаю?

Тина отчаянно хотела, чтобы Василиса осталась, потому что она не представляла даже, как будет жить одна, если Елена Игоревна в ближайшее время не вернется. А даже если и вернется. Без Семена здесь все будет не так. И эта комната, залитая кровью, – словно рана в доме, там не то что спать больше нельзя, а и вовсе заходить невозможно, даже когда все отмоется.

Только сейчас вдруг стало понятно, что жизнь не просто изменилась, она разрушена – та, прежняя жизнь, и в который раз уже разрушена. И что делать дальше, Тина не знает, а просто взять и уехать не может, есть обязанности. Правда, еще неизвестно, какие эти обязанности, но она выяснит.