Фарфоровая жизнь - Алла Полянская Страница 8

– Хочешь, пожарю яичницу? – Василиса по-хозяйски открыла холодильник. – Или омлет сделаю, тут есть молоко и сыр. Будешь омлет?

– Да, пожалуйста.

Тина была согласна и на омлет, голод, казалось, вот-вот доконает ее. Она с интересом наблюдала, как Василиса взбивает в миске яйца с молоком, трет туда сыр… Впрочем, процесс приготовления еды Тину мало волновал, ей нужно подумать о том, что произошло и как ей быть дальше. Ведь остался отцовский бизнес, которым занимался Семен, – а теперь как быть?

Тина привыкла, что деньги всегда есть, что не нужно думать, как купить то или это, так же, как и в быту все делалось как-то само собой, управляемая умелой рукой Елены Игоревны лодка домашнего быта плыла ровно, не качаясь и не задевая рифы и мели. А теперь как же? И похороны, их как-то придется организовать… Но самое главное – что же дальше?

Когда перед ней появилась тарелка с горячим омлетом, Тина уже забыла, что хотела есть. Беспокойство овладело ею, и она, взяв вилку, вздохнула – ей отчаянно хотелось просто куда-нибудь уехать и забыть обо всем. Улететь туда, где тепло и радостно, и океан. И больше не возвращаться ни в этот дом, ни в эту жизнь. Остаться на одном из островов, где вечное лето, и…

Но нужно позаботиться о делах.

– Что застыла? – Василиса с аппетитом принялась за свою часть омлета. – Ешь, пока горячий.

Семен был абсолютно холодным, когда она тронула его ногу в спальне. Тина поежилась – она представить себе не может, как все это могло произойти в ее доме, с ее мужем. Какая-то пошлая драма. И как могло получиться, что Семен оказался вовсе не на переговорах в столице, а в их спальне с любовницей? И куда все-таки подевалась Елена Игоревна?

Омлет оказался восхитительным, и у Тины снова проснулся аппетит.

– Давно бы так. – Василиса поставила перед Тиной большую кружку с чаем. – Я тут у вас печенье обнаружила и джем. И мед есть, красота. Что тебе подать?

– Абрикосовый джем, пожалуйста. – Тина обхватила чашку ладонями. – Если есть.

– Тут полный буфет этого добра. – Василиса хихикнула. – Готовились к длительной осаде или к зомбоапокалипсису?

– Что, простите?

– Забей, ничего. – Василиса поставила на стол баночку с абрикосовым джемом. – Слушай, ты не молчи, этим ты себе только хуже делаешь. Хочешь поплакать – давай реви, не стесняйся. Хочешь посуду побить – побей ее на фиг, чтоб от сердца отлегло, только не вот эту красивую посуду, которая в буфетах, а найдем что поплоше. Ты, главное, не загоняй все внутрь, это потом боком вылезет.

Тина пожала плечами – плакать ей не хочется, злости нет, только огромное недоумение и растерянность. Как быть дальше? А ведь у отца был адвокат, и Семен тоже пользовался его услугами. И уж адвокат точно должен знать. Кому, как не этому толстому проныре, вечно сующему свой нос в чужие дела, знать, что делать.

– Слушай, а что теперь-то? – Василиса отпила чай и намазала печенье джемом. – Вот супруга твоего убили, теперь надо же что-то делать?

– Я, наверное, утром позвоню адвокату. – Тина не привыкла разговаривать с кем-то о своих личных делах, но сейчас, похоже, исключительный случай. – Нужно выяснить статус всего имущества, ну и отцовский бизнес… Я не знаю, что и как, но нужно узнать.

– Понятно. – Василиса вздохнула. – А баба-то эта, что с ним была, кто она?

– Не знаю. – Тина пожала плечами. – Ее лица я не видела, а даже если бы и видела, что с того? Я никого из знакомых мужа не знаю, тем более по работе.

– Что, даже на корпоративах разных не встречались?

– Я не посещаю такие мероприятия. – Тина поморщилась, вспомнив испорченное Рождество. – Семен мою позицию хотя и не одобрял, но понимал. Для меня совершенно неприемлемо торчать весь вечер в толпе незнакомых людей, которые улыбаются мне только потому, что я жена шефа, а потом несколько месяцев будут злословить, обсуждая мой наряд, драгоценности и бог знает, что еще. Так что ни на какие мероприятия мне с Семеном ходить не приходилось. Иногда мы бывали в театрах, но там мы никогда не встречали его знакомых.

– Понятно. – Василиса хмыкнула. – У богатых свои причуды, что ж. Ну, да тебе, если что, нового мужа найти будет – раз плюнуть, конечно.

Тина мысленно застонала – ей не нужен был никакой новый муж, ей и старый не был нужен, но отец настаивал, потому что нужно было кому-то передать бизнес, а она, Тина, оказалась не способна им заниматься со своим дипломом искусствоведа, полученным в Лондонской королевской школе искусств. И Семена она встретила не в клубе, где не бывала, а в галерее – модный художник, новое направление… Тина помнит, как ходила между стен, увешанных совершенно дикими гербариями из презервативов, пустых консервных банок и гнутых столовых приборов, и в толк взять не могла, зачем ее сюда позвали. Вокруг толпились экзальтированного вида девицы в немыслимых нарядах, состоящих из обязательного бесформенного свитера собственной вязки, надетого поверх длиннющей юбки или вытертых джинсов. И все они казались солдатами какой-то армии, где пьяный маршал заказал укуренному кутюрье разработать форму для батальона уборщиц. Дизайнер выполнил заказ со всей тщательностью, снабдив каждую боевую единицу внушительных размеров торбой и на разные лады вязанными крючком шапочками.

Тина смотрела на это потешное войско и понимала, что если сейчас не уйдет, то «творец» обратит на нее свой пылающий от дозы кокаина взор и потребует оценки его «искусства», а Тина не любила говорить людям неприятные вещи, но лгать не любила еще больше.

И когда она, прячась за спинами почитательниц «таланта», короткими перебежками достигла двери в галерею, кто-то вдруг взял ее за руку. Это был Семен, который, как оказалось, пришел на ту выставку с подружкой, но девушка побежала восторгаться «талантом», а Семен, едва взглянув на «искусство», вдруг отчетливо понял, что с такой мадам ему не то что не по пути, но даже на одной планете не очень правильно находиться.

Но у Семена была одна странность: он абсолютно не запоминал дорогу. Он был способен заблудиться в парке у своего дома, что уж говорить о помещении, где размещалась галерея. Он потерялся, как Белоснежка в лесу. И увидев, что Тина выходит, ухватился за нее как за спасательный круг.

Они посидели в кафе, поболтали о разных ничего не значащих вещах, а на следующий день Тина улетела в Милан, там как раз проходила выставка старинных кукол. Она и думать забыла о Семене, пока на выходе из музея кто-то не взял ее за руку. Это снова был Семен.

И ему удалось то, что не удавалось никому до него, – он Тину смог удивить.

До этого парни, которые пытались ухаживать за ней, казались ей скучными, глуповатыми, примитивными и пустыми. По чести говоря, так оно и было, и всякий раз, читая досье, которое подсовывал ей отец, Тина хохотала: вот ведь, и это угадала, и тут почувствовала фальшь!

С Семеном все было по-другому. Он не болтал лишнего, не пытался изо всех сил понравиться, он просто в какой-то момент оказался рядом – да так и остался, всем своим видом давая понять, что такое положение дел – самая естественная в мире вещь.