Принцесса из Шанхая - Наталья Солнцева Страница 9

Ева Рязанцева, красивая и мечтательная женщина, с которой господин Смирнов жил в любви и согласии, – по вечерам пристрастилась к наблюдению за звездами. Если небо было чистое, она выходила на балкон и созерцала созвездия, Млечный Путь.

– О чем ты думаешь, глядя туда? – однажды поинтересовался сыщик, тыча пальцем вверх.

– Пытаюсь понять, что это. – Она показала рукой на звездное небо и повторила: – Что это?

Смирнов молчал. Вопрос сначала показался легким, а потом поставил его в тупик. Что это? Ничего себе, вопросик!

Он действительно не знал. Сказать, что перед ним ночное небо? Это каждому ребенку известно. Космос? Межпланетное пространство? Поверхностные, неопределенные ответы. Вопрос искал глубокого, всеобъемлющего проникновения в суть, а не расхожих фраз. Что это? Попробуй, догадайся.

– Ну, ты умеешь спросить! – вздохнул Смирнов.

– Ты сам меня научил: главное – задать правильный вопрос.

– Это касается сыска, а не… – Он споткнулся на полуслове, не нашел продолжения и махнул рукой. – Ладно, сдаюсь.

Ему хотелось рассказать Еве о встрече с Ликой Ермолаевой, обсудить кое-какие подробности. Склад ума Евы, основанный не на логике, а на интуитивном прозрении, позволял подойти к проблеме с иной точки зрения. Два разных подхода освещали картину происходящего с разных сторон, отыскивая тот поворотный пункт, который подталкивал расследование к развязке.

По профессии Ева была преподавателем испанского языка, а по характеру – любителем приключений. Она стала не просто спутницей жизни, но и незаменимой помощницей в его сыскной деятельности, внося в «оперативные мероприятия» психологический анализ и мистический уклон. Постепенно Смирнов по достоинству оценил то, что сначала принимал в штыки, – невидимую подоплеку очевидных событий, которую угадывала Ева. Он привык советоваться с ней, спорить и находить новые, скрытые подтверждения ее невероятных предположений. Ему стало интересно услышать ее мнение.

– Не хочешь узнать, как прошла встреча с клиенткой? – спросил он.

– Хочу.

– Мадемуазель Ермолаева мне поведала удивительнейшую историю – от начала и до конца похожую на вымысел. Странный вымысел.

– Возьмешься за ее дело?

– Да. Интеллект застоялся, требует упражнений, тренировок и практического применения. Ржавеют винтики, колесики становятся неповоротливыми, механизм скрипит!

– Так уж и скрипит? – засмеялась Ева. – Надо смазать. Я приготовила твою любимую рыбу в сметане и сливочный торт. Вино купил?

– На обратном пути из кафе «Волна». Нас ждет пир?

За едой он описал Еве молодую женщину, приехавшую из таежного поселка Ушум.

– Никогда бы не поверил, что она почти всю жизнь провела в лесу. Такое впечатление, будто барышня только-только выпустилась из Института благородных девиц. Чудеса! Жаль, тебя не было.

– Надеюсь, ты мне ее покажешь?

– Зрелище того стоит. Это как на Тверском бульваре встретить екатерининского вельможу. Глазам и ушам не веришь. А он идет и улыбается, у него есть дело для частного детектива. Разве не диво?

– Она действительно из таежного поселка, эта Лика?

– По ее словам, именно так. Вырастили ее мать с отчимом, которые безвылазно жили на лесном хуторе. Ты представляешь? А мадемуазель говорит по-французски! Ее мама научила.

– Россия велика, – назидательно произнесла Ева. – Есть такие уголки, куда цивилизация еще не скоро доберется. С педагогической точки зрения, жизнь в глуши не мешает, а, наоборот, способствует изучению как языков, так и других дисциплин. Это я тебе авторитетно заявляю! Развлечения отсутствуют, время девать некуда… вот и почва для самообразования. А каким ветром родителей Лики занесло в тайгу?

– Она сама толком не знает. Думаю, они от кого-то прятались. Возможно, от властей. Десять лет назад мама Лики умерла: простуда, воспаление легких и все такое… Похоронили ее недалеко от хутора, там, где могилы прежних хозяев. Отчим решил перебираться в Ушум, дескать, хоть маленький, да поселок, – какие-никакие люди есть, мужчины опять же. Лике исполнилось восемнадцать лет, девушка на выданье… не медведя же в женихи брать? Стали жить в поселке…

Смирнов увлекся, перед его внутренним взором снова сидела Лика, с порозовевшими щеками, с нежными завитками волос на висках.

– Аркадию нравилось все китайское, – волнуясь, говорила она. – Он привозил много красной ткани, просил маму шить из нее занавески, подушечки. Мол, красный цвет отгоняет злых духов. Он мне на ночь китайские сказки нашептывал, про драконов, императоров Поднебесной, их коварных и прекрасных жен, про «царя тигров» и праздник Весны. Первая кукла, которую он мне подарил, тоже была китайская. «Береги ее! – велел. – Это волшебная кукла Чань, она будет твоим верным другом». В общем, я считала Аркадия отцом. После смерти мамы он был единственным близким мне человеком.

Она замолчала. Видно было, что подробностей слишком много, они путаются, и нить повествования теряется.

– Ничего, если я стану задавать вам вопросы по ходу дела? – предложил сыщик.

– Да, конечно! – с облегчением согласилась Лика.

– Простите, а… на какие средства вы жили? Селезнев устроился на работу в Ушуме?