Принцесса из Шанхая - Наталья Солнцева Страница 8

Раньше у госпожи Эрман маячили впереди цели: прочно встать на ноги, обрести самостоятельность, заработать денег, стать респектабельной хозяйкой собственных салонов, а не трудиться на кого-то. И вот она на Олимпе, созданном сначала в воображении, а потом и в жизни, – всего добилась! При том, что бог ее не обидел ни внешними данными, ни умом, ни настойчивостью. Красивая, ухоженная, стильная… не лишенная внимания мужчин. Что ей еще надо? Чего ночами не спит, горючие слезы льет?

Оказывается, победа – серьезное испытание. Покорителя вершины после восторга и эйфории ждет… пустота. Стремиться больше не к чему, восхищение публики постепенно идет на убыль, страсти охладевают, довольство перерастает в скуку и раздражение. Не от того ли бывшие звезды и бывшие чемпионы начинают прикладываться к бутылке, забываться при помощи наркотиков? На вершине долго не простоишь – холод, ветер… да и делать больше нечего. Придется спускаться…

Если новую вершину себе не наметил, так и застрянешь внизу.

Альбина Эрман собиралась покорить новый пик – выйти замуж за Ростовцева. В статусе жены, хозяйки богатого дома, возможно, матери она еще не бывала.

– Я не отступлю, – твердила, как заклинание, госпожа Эрман.

Ей стало невмоготу возвращаться после бурного рабочего дня в пустую квартиру, где царили тишина и порядок… пить обезжиренный кефир и садиться у телевизора, щелкая пультом. На всех каналах показывали одно и то же – по крайней мере, так казалось Альбине. Подобное времяпрепровождение ждало ее завтра, через месяц, через год… через десять лет. Придет старость, но ничего не изменится: будет та же квартира, тот же кефир и те же телевизионные каналы…

– Да ты не слушаешь! – обиделась Журбина.

– Что мы с тобой будем обсуждать через тридцать лет, Ленка? Болезни? Лекарства? – встрепенулась подруга.

– Погоду, – засмеялась та. – Благодатная тема, когда все остальное исчерпано.

– Я не хочу! – Альбина встала и прошлась по своей элегантно и дорого обставленной гостиной. – Расскажи мне о Ростовцеве, вы все-таки ходили вместе в музыкальную школу. Что-то в нем остается закрытым для меня.

Лена пожала плечами.

– Я Пашу тоже иногда понять не могу! Ну, обжегся раз… так теперь всю жизнь бояться? Стелла – стервозная баба, спору нет, но не все же такие?

– Меня Ростовцев интересует, а не твой Паша. Чем он увлекался в юности? За девчонками бегал?

– Скорее они за ним, – усмехнулась Журбина. – Алек в детстве уже был красавчиком – хорошенький, сил нет смотреть! Щечки румяные, глазки темные, блестящие и с поволокой, стрижечка модная, костюмчик с иголочки – загляденье. Подрастая, он хорошел и хорошел. Хоть картину пиши! Вполне мог играть героя-любовника в голливудских мелодрамах: плечи, торс, королевская осанка, волевой подбородок, губы как у чувствительного и нежного Ромео… девчонки из соседних школ приходили полюбоваться на него украдкой.

Альбина не сводила с подруги подозрительного взгляда.

– Уж не была ли и ты влюблена?

– Глупо отрицать, – призналась Лена. – У меня, конечно, преобладал другой интерес… но тогда это еще не овладело мной в должной мере. Кто тогда не страдал по Алеку? Даже молоденькие учительницы сохли по нему, не то, что девушки со всей округи. В нашей школе любое спортивное соревнование, в котором участвовал Ростовцев, собирало аншлаг. Девушка у него была, разумеется, – стройная длинноволосая блондинка с невероятно гладкой кожей, серыми глазами и тончайшим румянцем на скулах, – Юлька Коваль. Училась так себе, но лицом и фигурой затмевала солнечный свет. Звездная пара была: Альберт и Юлия! Никто не сомневался, что они поженятся. Ходили по школьным коридорам в обнимку, не стесняясь, – это в те-то времена, – гуляли под ручку по аллеям и бульварам. Ох, и завидовали им все! Зависть человеческая губительна.

– А что потом? Не сложилось?

– Да понимаешь… я же говорю, зависть! За Юлькой парень один из ее класса пытался ухаживать, души в ней не чаял. Только она смотреть в его сторону не желала, отшивала безжалостно. Это бы еще ничего. Но она вдруг взялась высмеивать поклонника, открыто, при всех выражать свое пренебрежение. Он и не стерпел! Сначала письмо ей написал: мол, тебе, Юля, лучше ответить на мою безграничную любовь. Я такую девушку отдать никому не смогу, поэтому в случае отказа тебе не жить. Жду до завтрашнего дня. Юленька посмеялась… а на следующий день перед первым уроком заявила незадачливому кавалеру, – я, дескать, выбор сделала: люблю Альберта. Ты обо мне и не помышляй! Он насупился, промолчал, ушел в себя, почернел, как туча. До большой перемены парень как будто обдумывал что-то, а на уроке биологии встал и направился к Юле, поигрывая скрученной в трубочку газетой. Никто и пикнуть не успел, как газета со всего маху опустилась однокласснице на голову… та упала, уткнулась лицом в открытый учебник… а отвергнутый влюбленный выбежал вон. На миг все остолбенели. Первыми девчонки опомнились, завизжали; учительница за сердце схватилась, увидев, как вокруг Юлиной головы расплывается густая кровь… вызвали «Скорую», милицию. Юлю увезли в больницу, сделали операцию, только это не помогло. К вечеру того же дня она скончалась, не приходя в сознание.

– Разве газетой можно человека убить? – растерянно спросила госпожа Эрман.

– Так парень оказался не промах, обернул в газету железный прут: рассчитал, что с прутом-то его могут остановить… а свернутая газета никого не насторожит, в том числе и жертву.

– Его поймали?

– Далеко не убежал, нашли. Да что толку? Его отец тогда большим начальником был, откупился от милиции, поместил отпрыска в психбольницу, там состряпали подходящий диагноз… в общем, как теперь говорят, «отмазали» сыночка.

– Боже мой! – ошеломленно воскликнула Альбина. – Выходит, его даже не судили?

– Ты будто вчера на свет родилась! Конечно, нет. Какой суд? Признали, что убийство непреднамеренное, совершено в невменяемом состоянии, – подержали парня год в больнице за папины денежки, и все. Потом выписали, рекомендовали содержать дома, под присмотром. Дескать, в результате проведенного лечения больной опасности для общества не представляет.

– И где он сейчас, этот больной? Свободно разгуливает по улицам?

– В преисподней он разгуливает, – мрачно произнесла Лена. – Лет восемь назад прошел слух, будто жестокий ревнивец умер. Своей смертью или нет… история умалчивает. Может, помог кто…

– Ты на Ростовцева намекаешь?

– Ни на кого я не намекаю, подружка. Слухи разные ходили, а что произошло на самом деле – никому не ведомо. После похорон Юли Альберт с головой ушел в учебу: тянул на медаль, поступил в университет… с бывшими друзьями, приятелями, одноклассниками порвал. Словно плотно закрыл за собой дверь в прошлое. Университет окончил с отличием, насколько мне известно; занялся частным предпринимательством, пошел в гору. Чего ему стоила эта выдержка, не берусь судить. Ростовцев бежал из Москвы, – ездил то на Дальний Восток, то в Европу, то в Китай, жил обособленно. Свое затворничество объяснял тотальной занятостью.