Бросок кобры - Николай Леонов Страница 9

– Станислав! – Мария указала на пустую рюмку. – Значит, захлопали и реплика про мой темперамент. А я рубашку-то порвала и по пояс обнаженная. Разозлилась, чувствую, горю вся, повернулась, а мне со света не видно, кто там хлопает и комментирует... – Она замолчала, смутилась, взглянула на Гурова, одернула кофточку, как бы проверяя, что сейчас одета нормально.

– Так кто же из великих появился на ваших пробах? – спросил спокойно Гуров.

Мария назвала фамилию известного режиссера, покраснела.

– Я всегда мечтала сняться у него в фильме.

– Я тоже его очень люблю. Что ты мнешься, словно девица на выданье. Он сделал тебе предложение?

– Сделал! Оказывается, он ради меня и на пробы приехал, и с нашим режиссером уже договорился.

– Как же он с режиссером договаривается, актрису не спросив? – удивился Гуров.

– Я же на пробах, считай, почти замужем.

– Короче, Маша, чем все кончилось?

– У маэстро российско-итальянская постановка, фильм уже в производстве, героиня тяжело заболела. Денег на западную звезду нет, приехали в Россию, что подешевле искать. Оказывается, мэтр давно ко мне присматривался. А тут я такой экспромт выдала, все сложилось.

– Когда же ты улетаешь? – Гуров взглянул на Крячко, мол, я же говорил.

– Ты ревнуешь? Пойми, я не могу отказаться. Такие предложения случаются раз в жизни.

– Я не мальчик, Мария. – Гуров поднял рюмку и выпил.

Сыщик был безмерно рад отъезду Марии. Рад и за нее, но больше – за себя. В сегодняшней ситуации ему были необходимы свобода, одиночество. Обдумывая и принимая острые решения, он любил побыть один, даже присутствие молчаливого в подобных случаях Станислава мешало. Но сейчас сыщик думал лишь о том, как бы не выдать охватившую его радость. Мария могла не понять, а объяснить подобное невозможно.

– Я за тебя рад, – сдержанно сказал он. – Когда ты улетаешь?

Женщина посмотрела ему в глаза, когда заговорила, голос у нее дрогнул, но вскоре окреп:

– Я боялась, что ты расстроишься, ты же обрадовался. Ты искренне рад за меня, но больше – за себя. Тебя обмануть трудно, я женщина и актриса, меня тоже обмануть не просто.

– Друзья, я сейчас уберусь, послушайте человека со стороны. В жизни далеко не всегда надо выяснять отношения. Я, возможно, вульгарен, но давайте выпьем за ваш успех.

Паспорт, визы, авиабилет Марии были оформлены за три дня. Она улетала днем, и Гуров приехал из министерства домой около двенадцати. Два чемодана и дорожная сумка стояли уже в гостиной. Мария обняла Гурова, прижалась и прошептала:

– Как же ты тут без меня?

Фальшивые слова из какого-нибудь спектакля, подумал Гуров, погладил актрису по голове, поцеловал в затылок.

– Постараюсь не подвести.

– Я вернусь, и мы поженимся, верно?

– Будем решать неприятности по мере их поступления, – усмехнулся Гуров. Он усадил Марию на диван, принес из кухни бутылку коньяка и две рюмки, одну наполнил, в другую налил символически. – По русскому обычаю, на дорожку.

– Мы выпьем в Шереметьеве, все вместе.

– Я не поеду в аэропорт, – сказал Гуров и, чтобы смягчить свой отказ, соврал: – Служба. Вызывают к министру.

– Ты врешь, и ты сердишься! – Мария отставила рюмку. – Неужели ты не понимаешь, что означает для меня такая картина? В главной роли в ленте такого мэтра! Это наверняка Канны, пропуск в мировой кинематограф!

– Я прекрасно понимаю, – искренне сказал Гуров. – Тебе улыбнулась удача, я рад за тебя и желаю тебе всего-всего наилучшего! – Он поднял рюмку.

Серые глаза женщины потемнели от гнева.

– Ты говоришь так, словно я уезжаю не на съемки, а из твоей жизни.

– Не надо театра, дорогая, – Гуров чокнулся с рюмкой Марии. – Мы были счастливы больше месяца, не всем людям такое счастье выпадает в жизни. Не гневи бога, Мария, скажи спасибо за то, что есть, а будущее... До него надо дожить.

– Скажи, что будешь ждать!

– Я тебя буду очень ждать. – Гуров улыбнулся, так улыбается взрослый человек на вопрос ребенка.

– Гуров, ты страшный человек!

– Если тебе легче расстаться в ссоре, не отказывай себе ни в чем. – Гуров закурил и этим как бы остановил предстоящие объятия и поцелуи.

– Ты большой, умный и сильный! – Мария выпила свою рюмку. – Хочешь ты этого или не хочешь, но я вернусь!

Гуров согласно кивнул, понимая, что в данный момент женщина абсолютно искренна. Но когда самолет наберет высоту, она окажется уже в другом мире, в котором будет своя правда. И нет в жизни правых и виноватых, есть сама жизнь.

За Марией приехали два молодых человека, подхватили чемоданы, попытались уговорить Гурова поехать в аэропорт. Сыщик ответил холодной улыбкой, обнял Марию, развернул лицом к дверям, шлепнул по заднице, сказал:

– Ни пуха! – и остался один.

Он прошелся по квартире, в спальне убрал в тумбочку будильник Марии, в ванной без надобности переставил флаконы с туалетной водой, стер с зеркальной полочки пудру и брызнул на стены дезодорантом, подумал, что похож на преступника, который затирает опасные следы.

Неожиданно приехал Крячко, огляделся, сказал:

– Не бери в голову, скоро вернется. Сейчас в Италии, наверное, тепло, девушка загорит.

– Мы с тобой, Станислав, ее загар не увидим. – Гуров прошел на кухню, убрал в шкаф коньяк, включил чайник.

Крячко молча уселся за стол, после небольшой паузы сказал:

– Не увидим в жизни – увидим в кино.

– Обязательно, – усмехнулся Гуров. – Наш роман был попыткой с негодными средствами. Оба взрослые, оба лидеры, для каждого на первом месте – работа. Марии нужен муж-поклонник, который аккуратно ходит на службу, основное его занятие – встречать и провожать знаменитую жену, переживает ее успехи и неудачи, ревнует, – в общем, ведет себя соответственно отведенной ему роли. А мне нужна жена-домохозяйка, которая меня тоже встречает, провожает, в основном – ждет. Существует пословица, мол, в тридцать лет жены нет и не будет. Следует принимать жизнь такой, какая она есть, и не изображать из себя Геракла. Все!

– Я сейчас виделся со старшим группы наружного наблюдения, – естественно сменил тему Крячко. – Они установили, что за Борисом Аляшиным ходит “хвост”. Точно, не профессионалы, но люди достаточно квалифицированные. – Он вынул из кармана конверт, положил на стол. – Вот фотографии.

– Что же ты молчал? – Гуров вынул из конверта снимки, начал разглядывать. – Вот здесь, на втором плане... Кавказцы?

– Похоже, – неопределенно ответил Крячко. – У тебя чайник кипит, сделай мне кофейку.

– Почему московская группировка использует кавказцев? – Гуров начал заваривать кофе.