Вечерний день - Михаил Климман Страница 9

C Анастасией они за неделю не виделись ни разу. И все время Платонов ломал себе голову над этим вопросом. Неужели она что-то заметила? Да и вообще, есть ли что замечать? Несомненно, соседка его - женщина притягательная и с «человеческим лицом», но разве этого достаточно для того, чтобы так часто думать о ней?

С момента смерти Наташи, а это почти десять лет, Владимир Павлович жил бобылем. Что было абсолютно естественно, потому что кому нужен стареющий гардеробщик в цирке? Кто знает, что это только два процента жизни Платонова? Владимир Павлович хорошо пони­мал, что стоит ему продемонстрировать свои финансовые возможности - и от женщин опре­деленного сорта отбоя не будет, только кому они нужны, такие спутницы жизни. Он даже как-то раз, когда почему-то заедала особенная тоска, пригласил к себе проститутку, но довел ее только до дверей квартиры, где расплатился и отпустил ее на все четыре стороны.

Та, насколько он понял, никаких сомнений не испытывала, новый клиент, по ее сло­вам, ей очень нравился, и, получив деньги, она несколько секунд недоуменно смотрела на Владимира Павловича. А потом сказала, что ей даже обидно, что ладно, пусть будет так, как он хочет, что он симпатичный старичок, и может обращаться при первом желании, и всегда будет иметь у нее скидку в десять процентов. Затем уже из дверей лифта она предло­жила вернуться и прямо сейчас на лестничной площадке сделать с Платоновым такое, что он покраснел и спешно ретировался.

Может быть, к такому поступку его подтолкнула не только брезгливость и жалость, которые он испытывал к девушке одновременно. Может быть, он просто стеснялся сво­его старого тела, складку под небольшим, но все-таки животиком, которую приходилось не забывать отдельно мыть по утрам в душе. Седых волос на ногах и груди, сморщенной кожи, не очень ловких пальцев.

Или его просто обуял страх, что он опозорится в постели, потому что не имел связи с женщиной уже очень долго и забыл, как это делается. У них с Наташей за много лет выра­ботались две позы, которые нравились обоим, но совсем не факт, что они устроили бы эту девушку. Или он разозлился на себя за то, что почему-то принимает во внимание мнение уличной проститутки? Или просто ему вдруг стало стыдно, что на семейное ложе он приве­дет блудницу и осквернит память жены? Чем бы ни был вызван его отказ, Платонову хватило сил сохранить целомудрие, и он немного гордился тем, что устоял тогда перед искушением.

Он автоматически посмотрел в сторону входной двери, но звонок не звонил, и даже шума на площадке слышно не было. Владимир Павлович пролистнул несколько страниц и начал писать:

«Сегодня приходил Плющ, принес большую картину Занковского. Нормальный Зан- ковский - горы, всадники, красноватые тона. Но я его погнал, сказав, чтобы отдал владельцу без моих комментариев».

История эта началась вчера, но тогда он не стал ничего записывать, посчитав ее мел­кой и несущественной. Позвонил Виктор и сказал, что у него появился клиент на живопись, который где-то слышал про Платонова и хотел бы сотрудничества. Нельзя ли, дескать, при­вести его завтра к нему.

Зачем? - не понял Владимир Павлович.

Для знакомства, - ответил Плющ. - Мне кажется, что с него можно неплохо зара­ботать. Он настолько тебе доверяет, что говорит, будто готов покупать живопись под твою атрибуцию, и никакая «Третьяковка» и «Грабарь» ему не нужны. За каждое подтверждение или, наоборот, не подтверждение картины он готов платить по две с половиной тысячи дол­ларов.

Одинаково? - удивился Платонов.

И в «Третьяковке», и в «Грабарях» просили за отрицательный ответ в пять раз меньше, чем за положительный. Владимир Павлович считал это бредом, стимуляцией фальшивых документов, ведь, получается, выгоднее подтвердить левую вещь, чем отмести ее, но музей­ные работники говорили, что заставить человека платить немалые деньги, чтобы сказать ему, что картина не стоит ни гроша, - нехорошо. Логика есть, но и платоновские соображения оставались в силе.

Одинаково, - подтвердил Виктор. - Он говорит, что раз работа производится одина­ковая, то и деньги должны быть те же самые.

Умный какой. А не слишком сладко, как ты считаешь? - усомнился Платонов. - Где бывает бесплатный сыр, слышал, наверное?

Ну, как хочешь, Владимир Палыч, - обиделся Плющ. Он, похоже, человеку своему все уже пообещал. - Мне кажется, ничего страшного тут быть не может.

А представь себе такую ситуацию, - задумчиво сказал Платонов, - приносит он мне, положим, Шишкина большого, которого не подтвердила «Третьяковка». А я, например, говорю - настоящий. Он платит мне эти самые две с половиной и покупает своих «Мишек в лесу» за полмиллиона долларов. А назавтра он встречает Сандарова, и Александр Влади­мирович ему говорит: «Копия своего времени». Ты ему веришь?

Александр Владимирович Сандаров был одним из экспертов «Третьяковки», мнения которого довольно часто расходились с мнениями коллег. Но по передвижникам он оставался главным специалистом.

Верю, - грустно сказал Плющ, он уже понял, что последует дальше.

А дальше приходит твой приятель и говорит: «Я под твое слово, Владимир Павло­вич, заплатил полмиллиона и купил фуфло. Изволь вернуть денежки, потому что Сандаров не подтверждает». И что мы будем делать тогда, мой юный друг? Сушить сухари или резер­вировать место на кладбище. Это зависит от того, что собой представляет твой клиент, вот что.