Вердикт: невиновен! - Ева Львова Страница 9

– Хорошо вам говорить «припомни», а как это сделать, когда всё из головы вылетело? – жалобно спросил Володя. И, закатив глаза к потолку, начал вспоминать: – Пили мы, кажется, с Гариком. Прямо в машине. Включили «Дорожное радио» и так, без закуски, уговорили литровую бутылку «Пять озёр». А потом Гарик пошёл домой, он живёт недалеко от университета, на Красноказарменной, а я поднялся к Юльке в общагу, сказать, кто она есть после этого.

Я сделала в блокноте пометку «Миносян», выделив вопросительными знаками фамилию собутыльника подзащитного, после чего двинулась дальше.

– Когда вы ударили профессора по лицу, кровь была? – поинтересовалась я, припомнив протокол задержания, в котором говорилось, что на верхней одежде Мызина обнаружены следы крови.

– Какая там кровь, – усмехнулся парень, доставая из пачки новую сигарету. – Вы бы видели Черненко! Он же здоровый был, как лось. Да у него под центнер весу, а у меня семьдесят два килограмма вместе с ботинками. Я его так, слегка ладонью задел. Мне же тоже обидно! Юля что, она слабая женщина. Этот гад отлично понимал, что делает.

Я закончила рисовать в блокноте чёртиков и подняла глаза на подзащитного.

– Всё понятно, Владимир Александрович, – официальным тоном проговорила я. – Сейчас я перечислю случайные совпадения, которые мне отнюдь таковыми не кажутся, а вы после этого решите, хотите ли довериться вечно занятому общественному адвокату или всё-таки прибегните к моим услугам. Итак, начнём с того, что Гарик Миносян, Юля Щеглова и вы каким-то загадочным образом оказались в одно и то же время в квартире профессора Черненко, где практически при вас было совершено убийство декана. Это первое. Второе – кровь. На вашей куртке обнаружены следы крови, и следствие на сто процентов уверено, что это кровь потерпевшего. Вы же уверяете, что лицо профессору до крови не разбивали, и окровавленного трупа в ванной комнате не видели, и уж тем более к нему не прикасались. Более того, вы говорите, что покинули квартиру потерпевшего, когда он ещё не был трупом. Затем, отпечатки пальцев на ручке входной двери, которые принадлежат вам, Владимир Александрович. Ну и, наконец, кинжал. Где, вы говорите, его нашли? В вашей сумке? Нельзя ли узнать, где вы обычно её храните?

Мызин обхватил голову руками и сидел, уперев локти в стол. Затем он выпростал из ладоней усталое лицо, заложил чёлку за ухо, трясущимися руками достал из пачки «Винстона» очередную сигарету, закурил и, выпустив дым через ноздри, безжизненным голосом заговорил:

– Обычно я храню сумку в машине. И в этот раз она лежала там с пятницы. Я как положил её после занятий на заднее сиденье, так и не трогал. В субботу приехал в институт, взял сумку и пошёл на историю. Немного опоздал – тяжело было вставать с похмелья – поэтому не стал стоять в очереди в раздевалку, а поднялся на этаж прямо в куртке. И уже в аудитории, расстегнув на сумке «молнию», обнаружил в отсеке с ручками окровавленный кинжал. Сначала я не понял, что это такое, просто мелькнула мысль, что я где-то совсем недавно видел эту вещь. Даже порадовался, что такая красивая штука попала ко мне.

Мызин невесело усмехнулся и, прикурив от окурка старой сигареты новую, продолжал:

– Я, как дурак, подумал, что кто-то по ошибке мне его сунул. А когда пришёл следователь и рассказал про Черненко, меня точно током ударило – вот оно, орудие убийства! Я тут же вспомнил, что видел кинжал на стене в квартире профессора. Он висел между другими подобными и выделялся среди экспонатов коллекции богато украшенной ручкой. Понимая, что всё говорит против меня, я вышел из аудитории и пошёл в туалет, чтобы смыть с кинжала кровь и отпечатки пальцев. И уже там заметил пятна крови на рукаве куртки. Я разделся и начал её замывать. А что мне было делать? Тут меня и взяли.

Всё, что говорил Мызин, походило на детский лепет. Как это взрослый человек ходил со вчерашнего вечера перемазанный кровью и не замечал этого? Хоть бы посмотрел перед институтом, что за одежду надевает! Но, с другой стороны, рассказ Володи может доказывать, что парень невиновен, если он спокойно отправляется учиться, ни сном ни духом не ведая, что за вещица у него в сумке и что за пятна на куртке. В таком случае он либо блаженный, либо великий хитрец. А что, если Мызин всё-таки убийца, всё просчитал и пришёл к тому же выводу, что и я, решив прикинуться белым и пушистым? Не зная, что и подумать, я недоверчиво посмотрела на подзащитного и осторожно спросила:

– Слушайте, Володя, а вы не сочиняете? Может, вы действительно сгоряча ткнули профессора ножичком в спину?

– Да говорю же, я не вру! – раздражённо тряхнув чёлкой, вспылил парень, отбрасывая недокуренную сигарету в угол выкрашенного в казённый синий цвет помещения с решёткой на окне. – Я же лучше знаю, убивал я его или нет! Знаете что, Агата Львовна? Не хотите мне верить – не надо! В конце концов, я вас сюда не звал!

Чтобы подавить приступ внезапного гнева, охвативший подзащитного, я успокаивающе дотронулась до его руки и невозмутимо заметила:

– Отлично, примем как аксиому, что вы говорите правду. Если вам интересно моё мнение, то вас, говоря обывательским языком, кто-то подставляет. Мне кажется, я могла бы вам помочь.

Некоторое время лицо парня выражало нерешительность, граничащую с отчаянием, но под моим пристальным взглядом он сдался.

– Ну ладно, если всё так хреново, защищайте, – махнул рукой Мызин. – Только на заоблачный гонорар можете не рассчитывать – я у Лиды из принципа денег не беру. Юлин отец хорошо зарабатывает, но у него одалживаться я тоже не собираюсь.

– Кстати, Володя, почему вы называете свою мать Лидой? – заинтересовалась я, убирая диктофон в сумку.

– Лида мне не мать, а тётка.

– Вы живёте с тёткой? – Я попыталась дружескими интонациями смягчить недоверие, прозвучавшее в голосе. – А где ваша мать?

– Мать я никогда не видел, да и не очень-то хотелось, – хмыкнул подзащитный. – Не знаю, может, её уже и на свете нет.

– И что же, вы ни разу маму найти не пытались? – снова не поверила я.

– Ни разу, – в первый раз за всю встречу твёрдо глянул на меня Мызин. – Лида рассказывала, что мать меня в годик ей подбросила, отдала, как ненужную вещь. Зачем я буду искать эту женщину? У меня есть Юля. На Рождество мы поженимся, Юля родит мне много детишек, у нас будет настоящая семья, не такая, как у Лиды. И вообще, хватит об этом. Я устал. Скажите конвою, пусть меня отведут в камеру.

За воротами СИЗО меня поджидала Юля Щеглова.

– Ну что, Агата? Как там Вовка? – нетерпеливо спросила она.

– Очень даже ничего, вполне симпатичный, – одобрила я выбор клиентки.

– Знаю, что симпатичный, – улыбнулась Юля. – Скажите, когда мне разрешат его увидеть? Завтра можно? Я бы приехала…

– Можно и завтра, – великодушно разрешила я. – На вывеске указаны приёмные часы изолятора.

– Я их уже записала, – похвасталась невеста обвиняемого.

– Вот и отлично, – улыбнулась я.