Вердикт: невиновен! - Ева Львова Страница 10

И тут же подумала, что раз уж я взялась защищать ревнивого студента, то было бы неплохо определиться с линией защиты. А для этого нужно провести небольшое расследование.

– Кстати, Юля, вы не проводите меня в институт? – обратилась я к клиентке. – Вы, кажется, хотели успеть ко второй паре? Заодно покажете мне Гарика Миносяна. Похоже, пришло время познакомиться с этим молодым человеком.

Столичный гуманитарный университет возвышался белоснежным лайнером на фоне Лефортовского лесопарка, походившего на изумрудную морскую гладь. Рассматривая старинные колонны и портики главного корпуса, я вспоминала почерпнутые из Интернета сведения. Учебное заведение было основано в Лефортовском особняке графа Уварова сразу же после революции и с тех пор выпустило немало классных специалистов разных гуманитарных наук. Дипломы университета пользовались уважением в России и за рубежом, поэтому учиться в вузе было не только престижно, но и недёшево.

Мы с Юлей быстрым шагом шли по центральной аллее университетского парка, когда у главного корпуса учебного заведения заметили машину телевизионщиков. Оператор с телекамерой поводил объективом из стороны в сторону, снимая панораму, а напротив него прохаживалась похожая на мальчика женщина с микрофоном в руке и, захлёбываясь словами, говорила:

– Убийство декана факультета истории Столичного гуманитарного университета профессора Черненко потрясло студентов и преподавательский состав…

– Знай они, что мимо них проходит адвокат подозреваемого и его невеста, нам бы наверняка пришлось давать интервью, – шепнула Щеглова. – Агата, вы как насчёт этого?

– Как-то не расположена, – отозвалась я.

– А может, перейдём на «ты»? – предложила Юля, пропуская меня вперёд и неспешно поднимаясь следом по ступенькам крыльца. – А то «вы», да «вы», даже неудобно, мы ведь почти ровесницы.

– Давай, – легко согласилась я и, с усилием потянув массивную дверь первого корпуса, шагнула через порог.

В просторном мраморном холле стояла гулкая тишина – пара только что началась. На доске объявлений, рядом с гардеробом, в траурной рамке висела фотография плотного мужчины в очках. Под портретом покоились две гвоздички, перевитые чёрной лентой. Пространный некролог сообщал, что декан факультета истории профессор Черненко трудился в этом учебном заведении всю жизнь, он здесь учился, нарабатывал опыт преподавания и практику научной работы. Далее говорилось, что перу покойного принадлежат монографии по истории древних поселений в Сибири и на Дальнем Востоке. Кроме того, имеются обширные научные исследования по результатам этнографической экспедиции в Пермь. Завершался некролог соболезнованиями родственникам погибшего и заверениями в том, что общественность университета скорбит об утрате.

Пока я топталась в холле, изучая некролог, Юля успела подняться в аудиторию. Я хотела было двинуться за ней, но не решилась врываться на лекцию и вытаскивать с занятий Миносяна. Коротая время до перемены, неспешно поднялась на третий этаж. Пользуясь свободной минуткой, я намеревалась побеседовать с сотрудниками деканата и узнать у них как можно больше о профессоре Черненко.

В деканате полная неприветливая женщина сосредоточенно стучала по клавишам компьютера, заполняя таблицы.

– Добрый день, – учтиво поздоровалась я. – С кем я могу поговорить по поводу успеваемости Гарика Миносяна?

Женщина оторвалась от работы и одарила меня хмурым взглядом.

– Вы что, издеваетесь? – тихо начала она. По мере того как сотрудница деканата продолжала говорить, голос её крепчал и наливался силой: – Я всё объяснила! Я же сказала – мы не собираемся выгонять вашего Гарика! Так своим родственникам и передайте!

– Я адвокат Владимира Мызина, – делая руками успокаивающие жесты, миролюбиво представилась я, понимая, что меня приняли за кого-то другого. – Я вовсе не родственница Миносяна. Меня интересует, стоит ли вопрос об отчислении Гарика.

– И вы туда же! – снова вспылила собеседница. – Я же сказала, ни о каком отчислении речь не идёт. У Миносяна всего две задолженности – по истории и античной литературе. У нашего университета другая политика. Студенты платного отделения оплачивают пересдачу экзамена и могут пересдавать столько раз, на сколько хватит денег.

– А Миносян уверяет, что покойный профессор Черненко вымогал у него взятку, угрожая отчислить за неуспеваемость, – невинно заметила я, наблюдая за реакцией собеседницы.

– И родственники Миносяна то же самое заявили, – фыркнула женщина. – Нам, говорят, перед роднёй будет стыдно, если мальчика выгонят. Родственники скажут – Миносяны денег пожалели. А мы, говорят, даже машину Гарику разрешили продать, чтобы он декану взятку дал, и тот его не выгонял из университета. А теперь профессора нет, может, кому ещё денег дать? Адрес вот оставили, чтобы я передала кому надо.

Дама в сердцах скомкала лежащую на столе бумажку и швырнула в мусорную корзину. Но, поскольку корзина стояла по другую сторону стола, женщина промахнулась, и бумажный комок упал в непосредственной близости от моей ноги. Упускать такой шанс было глупо, я нагнулась и подняла бумажку с пола, припомнив слова деда о том, что в деле может пригодиться самая неожиданная информация. Расправившись с адресом докучливых посетителей, собеседница возмущённо передёрнула плечами и виновато улыбнулась.

– Вывели из себя эти Миносяны, – словно оправдываясь, проговорила она. – Я знала Петра Михайловича не один десяток лет. Никогда Черненко не стал бы брать у студента деньги.

– А склонять к интимной близости приглянувшуюся студентку? – срезала я тётку каверзным вопросом.

Опыт общения с самыми разными людьми подсказывал, что верный способ услышать правду – это застать собеседника врасплох. Поэтому я частенько применяла коварный приёмчик, ставя оппонента в тупик и добиваясь желаемого. Правда, иногда уловка не срабатывала, и на меня бросались с кулаками. Тогда приходилось вспоминать, что в школе я имела первый юношеский разряд по лёгкой атлетике, и прилагать все усилия, чтобы уйти от негодующих преследователей. Но в этот раз испытанный метод не дал осечки.

Женщина вздрогнула и сердито уточнила:

– Это вы про Лизу Исаеву?

– Допустим, – не стала спорить я.

Толстушка тут всех знает, и ей виднее, с кем был близок покойный профессор.

– Тут ещё надо разобраться, кто кого склонял, – многозначительно прищурилась сотрудница вуза. – Я в буфете своими глазами видела, как Исаева вешалась на шею Петру Михайловичу и целовала его. Может, конечно, у современных девиц так принято здороваться, но, на мой взгляд, Лиза явно заигрывала с профессором Черненко.

Наблюдая возмущение собеседницы и её праведный гнев, я сделала вывод: коллега убитого декана сама была неравнодушна к профессору и поэтому решила, что словам её целиком и полностью доверять нельзя.

– Если вопросов больше нет, разрешите мне вернуться к работе, – церемонно проговорила моя собеседница, поворачиваясь к компьютеру.