Командировка в лето - Дмитрий Лекух Страница 9

И три восклицательных знака.

Глеб хмыкнул и вошел, предварительно постучавшись. Сам терпеть не мог, когда без стука вваливались.

Ленка что-то писала за конторкой, встав острыми коленками на мягкую кожаную табуретку.

Сначала, когда она только пришла на ящик, собственного стола ей было не положено, вот и приспособила старую мебель со склада.

А потом привыкла.

Сейчас вот, вроде, все при ней — и звезда непридуманная, и отдельный кабинет, а пишет все равно за конторкой.

Странная штука жизнь.

Загадочная.

Глеб со вздохом взглянул на затянутую в тесную кожаную юбчонку одну из самых красивых попок отечественного Ти-Ви и взъерошил Ленке неподражаемую каштановую гривку.

Она в ответ рассеянно чмокнула его в щеку, кивнула в сторону гостевого кресла. Потом задумчиво почесала пальцем очаровательный вздернутый носик, в который была влюблена, наверное, половина половозрелого мужского населения России.

— К чему нос чешется? Опять, что ли, с Рафиком скандалить? — потом, помолчав с минуту: — Под юбкой, кстати, ничего нет. Можешь проверить…

Глеб тихо рассмеялся.

— Ленка, ты же знаешь. У нас с тобой может быть или все очень серьезно, или никак. Зачем душу травить…

Скворцова оторвалась от текста и уселась на свою любимую табуретку: подсунув одну ногу под себя, тряхнула гривкой, наклонила голову к плечу.

— А потому и травлю, что понимаю. Ты когда меня замуж позовешь, скотина? Уже пять лет, как по тебе сохну, кому сказать — не поверят…

Глеб чиркнул зажигалкой, прикурил, разгоняя рукой едкий фиолетовый дым.

— И правильно сделают, что не поверят. Скажи, ты ради меня свою работу бросить способна?

Ленка посмотрела на него чуть обиженно, пожевала пухлую нижнюю губку.

Потом рассмеялась.

— А ведь ты прав. Не способна. Ну хоть в любовницы возьми, что ли…

Глеб неторопливо встал, подошел к звезде, прижал каштановую головку к груди.

— А вот в любовницы — ни за что… Ты же умная девочка, Скворцова, сама понимаешь, что стоит нам с тобой один раз переспать, и всё. Кранты. Не отлипнем друг от друга. Никогда. А два медведя в одной берлоге не уживаются, любовь моя… Перегрыземся. Так что лучше не надо… У меня не так много друзей, чтобы их терять. Может, когда-нибудь попозже…

Ленка оторвала голову от его груди. В глазах плескались слезы.

— Когда… попозже?.. Ты ведь меня любишь, Ларин, я же знаю…

— Люблю.

— А зачем мучаешь?

Глеб неожиданно зашипел, отшвырнул обжегшую пальцы, до фильтра прогоревшую сигарету, потом поднял окурок, бросил в пепельницу, уселся в кресло и прикурил новую.

— Потому и мучаю, что люблю. Сейчас — нельзя. Не знаю, почему нельзя, но если мы с тобой будем вместе, это будет неправильно. Может быть, попозже. Когда мы повзрослеем и помудреем. Может быть. Так что, Ленк, хорош сопливиться — давай лучше о делах поговорим. То, что рано или поздно ты за меня замуж выйдешь, — это, извини, и ежу понятно. Но не сейчас. Это тоже понятно.

Ленка всхлипнула.

— Ежу-то оно, может, и понятно… А мне — нет… Если тебя прихлопнут до этого, в какой-нибудь «точке» очередной, мне что, под Рафика ложиться? Или в петлю лезть, такой молодой и красивой?

Глеб расхохотался.

— Любишь — дождешься… А если серьезно, то с «точками» я, наверное, завяжу. Рафик ведущим, вон, предлагает. На дневной выпуск.

— Ого, это здорово, — Ленка посмотрела на него как-то совсем по-другому. Профессионально. Оценивающе.

— А что? Потянешь… А я-то думаю, что это тебя дядя Федор везде разыскивает? Я уж думала, что из-за Князя. По слухам, тот на тебя глаз положил.

Глеб затушил сигарету, подошел к Ленкиному столу, налил себе воды из графина.

— Нет, Рафику эта идея только сегодня утром в голову пришла. И, похоже, спонтанно. А про то, что меня Федя ищет, он мне тоже говорил.

— Вот как, — Ленка задумчиво пожевала губу, — значит, все-таки Князь…

— А кто он такой, этот Князь? Я вроде на ящике всех знаю, а о нем что-то слышать не приходилось.

Скворцова усмехнулась.

Странно как-то.

Не по-доброму.

— Не приходилось, значит, не положено. Он себя афишировать не сильно любит. Дима Князев, маркетолог и рекламщик. Очень умный, обаятельный и смертельно опасный человек. Владелец… — Она назвала довольно известную в журналистских кругах фирму. Известную, прежде всего, тем, что, несмотря на влиятельность и солидные, судя по всему, обороты, о ней было очень мало известно.

А это просто так не бывает.

— Ну-у-у, — протянул Глеб, — и чем же я, любопытно, мог заинтересовать такую важную персону?

Ленка чуть замялась, потом кивком головы попросила у него сигарету. Он протянул пачку, дождался, пока она выудит оттуда искомое, и только после этого чиркнул зажигалкой.

Курила Скворцова крайне редко.

Точнее, в двух случаях: когда сильно выпивала и когда сильно волновалась.

Так.

А дело-то, похоже, значительно серьезнее и интереснее, чем он думал.

Любопытно.

— Не знаю, — выдохнула она вместе с дымом. — Знаю только одно: просто так Князь ничего не делает. И никем не интересуется.

О как.

Все страньше и страньше.

— А ты-то откуда знаешь?

Ленка снова — глубоко, до ямочек на щеках — затянулась крепким сигаретным дымом, выдохнула, стряхнула пепел.

— А я с ним спала. Точнее, жила. Почти три месяца. Потом сбежала.

Глеб, тоже хотевший закурить, чуть не проглотил незажженную, слава Богу, сигарету.

— Вот оно что… И как?..

— Да никак. В этой жизни я бы смогла жить только с двумя мужиками. С тобой или с ним. Больше ни с кем. Но он сильнее тебя, Глеб. И опаснее. Опаснее всех твоих моджахедов вместе взятых. Помни об этом, пожалуйста…

Глеб все-таки прикурил.

Затянулся, успокаиваясь.

— То есть… Ты хочешь сказать, ему совсем нельзя верить?

Ленка невесело усмехнулась.

— Ему? Верить? Ну, почему же… Ему-то как раз можно верить. Абсолютно. Но это-то, дорогой Глебушка, мой будущий муженек, и есть самое страшное… Ну, да ладно… Что у тебя с материалом? Небось, опять бомбочку какую приготовил?

Глеб хмыкнул.

— Бомбочку… Все вам бомбочки подавай… Я эти бомбочки все два с половиной месяца тебе гнал через ретранслятор. Нет, Леночка, не бомбочку. Комментарий. Комментарий человека, который там жил. Не очень долго. Но вполне достаточно, чтобы кое-что понять. А бомбочки пусть тебе стрингеры гонят. За деньги.