Катакомбы военного спуска - Ирина Лобусова Страница 9

Снег был красивым, но как бы с печалью предупреждал, что жизнь несовершенна и что думать об этом тяжелее всего именно зимой.

К вечеру, с наступлением темноты, температура воздуха стала стремительно падать. А чуть позже снова начал идти чуть остановившийся снег, еще больше утрамбовывая плотный покров, и без того, похоже, взявший мир в ледяной плен.

Дом на окраине Крыжановки, морского села, стоял поблизости от дороги, на линии жилищ, находящихся вдалеке от морского берега. Был он двухэтажным, добротным, еще старой постройки, из бурого кирпича, с мансардой, добротно укрепленный и утепленный еще с давних времен. Окна почти все были темны – свет ярко горел только в двух крайних первого этажа. Из трубы валил густой дым.

При этом сад перед домом и забор производили впечатление полной заброшенности: доски из забора в некоторых местах были выломаны, деревья запущены, а дорожку, начинавшуюся сразу за старой покосившейся калиткой, похоже, никто никогда не чистил. Но, тем не менее, яркий свет, падающий из больших окон на белоснежный покров, придавал дому ощущение жизни. Особенно, если учесть тот факт, что в ближайших жилищах во всех окнах давным-давно было темно.

Автомобиль с трудом съехал с главной дороги к обочине возле самой калитки и остановился. Окна в доме были плотно задернуты шторами, но, тем не менее, за ними сразу мелькнул черный силуэт человека, явно всматривающегося в темноту.

Но стоял он возле окна недолго. Скоро силуэт исчез. Снегопад усилился. Через мгновение автомобиль из черного стал серым, а затем и вовсе белым, заметенный снежным вихрем, не успокаивающимся ни на секунду.

Прошло еще совсем немного времени, как громко хлопнула дверца машины. Из нее вышла женщина и, тяжело передвигаясь по снегу, двинулась к калитке дома.

Запертая на щеколду, она, тем не менее, открылась без труда. Женщина быстро справилась с нехитрой защелкой и пошла по дорожке по направлению к дому. Собаки во дворе не было: либо сердобольные хозяева в такой снегопад впустили ее в дом, либо ее вообще не держали – в отличие от всех остальных сельских жилищ, в которых почти везде на цепи в будке были собаки.

Так что никто не помешал женщине взобраться на засыпанное снегом крыльцо и побелевшими и дрожащими костяшками пальцев постучать в обитую дерматином дверь.

Дверь эта тоже производила странное впечатление – нетипичное для села. Во всем, во всем этот дом отличался от всех остальных.

Женщина стучала изо всех сил. Но прошло достаточно много времени, пока из-за двери не послышались шаги. Вскоре они замерли, кто-то явно прислушивался. И только через время раздался дребезжащий, старческий, но утрированно громкий голос:

– Кто это? Что вам надо?

– Простите… – В голосе женщины зазвучали слезы. – Простите, пожалуйста. Но мой автомобиль сломался возле вашего дома… Очень холодно… Я замерзаю… Вы не могли бы пустить меня погреться? Может быть, у вас есть телефон?

– Телефон? Вы шутите? – За дверью послышался смех, перешедший в кашель.

– Простите… Мне очень холодно. Может, вы позволите мне войти хотя бы в прихожую?

– Уходите! – раздалось из-за двери. – Я не знаю, кто вы такая и откуда у вас автомобиль.

– Я из Народной милиции. Меня в Фонтанку вызвали, но по дороге началась метель. А машина сломалась. Стало темнеть…

За дверью послышалось уже два приглушенных голоса, было понятно, что там спорят. Затем уже другой голос произнес:

– В Фонтанку в последние дни все время ездит милиция по нашей дороге.

– Вот видите! – обрадовалась незнакомка. – Я не вру!

– Вы одна? И вы управляли автомобилем? Это странно для женщины!

– Да. Я научилась. Шофера не было.

За дверью снова началось совещание. В отчаянии незнакомка опустилась на ступеньки крыльца. Плечи ее заметно дрожали, похоже, теплый платок на голове и цигейковая шубка совсем не спасали от мороза.

– У вас есть оружие? – вдруг спросили из-за двери.

– Нет, – ответила женщина, – я медицинский эксперт при Народной милиции. Я должна была срочно осмотреть улики, которые нашли в Фонтанке на месте преступления. Там преступление произошло.

– Как ваше имя?

– Елена Смирнова. Я раньше в больнице работала врачом.

За дверью опять начали шептаться.

– Очень холодно… – Голос незнакомки стал слабеть, – я ведь только на минутку зайду…

Наконец дверь дрогнула, приотворяясь. В небольшую щель выглянула очень пожилая женщина, лет семидесяти, не меньше. На голове ее был пуховый платок, в руке она держала зажженную керосиновую лампу. Подняв ее повыше, старуха стала светить на незнакомку. Затем зло произнесла:

– Мы не впускаем посторонних в дом!

– Сегодня же Рождество, – совсем слабо возразила женщина, – неужели вы оставите живого человека замерзать на улице?

Хозяйка не выдержала. В лице ее что-то дрогнуло, она распахнула дверь.

– Входите.

Женщина с трудом поднялась на ноги, едва не упав. Старуха подхватила ее под руку.

– Боже мой… Вам совсем плохо! Входите же скорее.

Женщина оказалась в теплой прихожей, где стояла вторая хозяйка, очень похожая на первую, только старше. Сразу было видно, что это родные сестры.

– Раздевайтесь, – старшая помогла женщине снять шубку и размотать платок, – идемте скорее в гостиную! Вам надо выпить горячего чая.

Сестры завели незнакомку в гостиную на первом этаже. Здесь было множество ярко горящих керосиновых ламп, зажженный камин и печь «буржуйка», раскаленная до красноты. В комнате было очень натоплено.

Сама гостиная была убрана с роскошью, которую невозможно было представить в простом сельском доме. Здесь была бархатная мебель, дорогие подсвечники, ковры и даже венецианские зеркала. Но при внимательном рассмотрении было видно, что мебель обтрепалась, светильники потускнели, ковры вытерлись и покрылись пылью, а у одного из зеркал треснула и сломалась рама и уродливо чернеет старый, засиженный мухами остов.

Это были разрушительные следы времени, беспощадно и стремительно уносящие всю эту роскошь из прошлого, и чувствовалась во всем этом глубокая печаль, такая же непроницаемая и плотная, как и снежный покров.

Гостью усадили в кресло, и вскоре старшая из сестер принесла поднос, на котором стояла чашка с дымящимся чаем, а на тарелочке – две плюшки, посыпанные сахарной пудрой.

– Попробуйте, мы сами печем, – без тени улыбки и доброжелательности сказала она.

– Простите меня, – заметно смутилась женщина, – я не хотела нарушить ваш покой.

– Мы не любим непрошенных гостей, – поджав губы, отозвалась младшая из сестер.

– Я понимаю, – кивнула гостья, – я и сама не люблю беспокоить людей. Но я чувствовала себя так, словно умираю.