Идет розыск - Аркадий Адамов Страница 87

— Но мало этого, — хмуро продолжал между тем Цветков, крутя в руках очки и не глядя на Усольцева. — Вы не только ничего не узнали. Вы умудрились вселить в Коменкова уверенность, что он приобрел в МУРе ценного дружка, который его в любой момент выручит, стоит только позвонить ему по телефону. И Коменков стал вести себя после встречи с вами еще увереннее и наглее. Стал хвастать направо и налево этой связью и порочить тем МУР, всех нас, — с нарастающей досадой проговорил Цветков. — Всех! Как же вы посмели так поступить? Вы опозорили людей, которые годы честно здесь работают.

Усольцев еще ниже опустил голову и продолжал молчать.

Замолчал и Цветков.

Согнувшись, сидел на своем диване Лосев и смотрел на Усольцева, как-то по-новому смотрел, сурово и брезгливо. Редко можно было заметить у Лосева такой взгляд. А Виталий думал про себя: ведь он шел к Цветкову, настроенный почти благодушно к провинившемуся Усольцеву, настроенный на строгую, конечно, но вполне товарищескую отповедь. Но жесткие, беспощадные слова Цветкова, его тон, не допускающий никакого прощения, подействовали и на Виталия. Все происходящее сразу окрасилось по-иному и вызвало у него волну новых чувств.

Да, Усольцев, в принципе, может быть, и не такой уж плохой парень и в другом месте может работать, как все, и даже приносить какую-то пользу. Но здесь, у них, где требуется предельная честность и надежность, где любая ложь может обернуться поражением, а то и трагедией, где все они немало рискуют и все строится на доверии друг к другу, здесь, в МУРе, такому человеку, как Усольцев, конечно, не место. Теперь Виталию это стало ясно. И еще ему сейчас было стыдно, что сам он только что мог думать иначе, мог этого Усольцева простить.

— Что скажешь, Лосев? — спросил Цветков, не поворачивая головы.

— Я согласен с вами, Федор Кузьмич, — твердо ответил Виталий. — Сначала, признаюсь, я думал, что это можно еще поправить. Но теперь…

— Это, однако, твой подчиненный.

Виталий уловил явную укоризну в тоне Цветкова.

— Да, — согласился он. — И тут моя оплошность. Прав оказался Откаленко. Он товарищу Усольцеву с самого начала не верил. А я…

Виталий запнулся.

— А ты? — спросил Цветков.

— А я хотел верить. Но не разобрался, не увидел слабых сторон нового товарища. И не помог, когда еще можно было.

— Сейчас поздно помогать, считаешь?

— Сейчас?.. — Виталий подумал и медленно сказал. — Сейчас опасно иметь его рядом, я считаю. Доверие кончилось.

— Так. Выходит, тут и твоя вина. Согласен?

— Согласен.

— И еще один тебе урок.

— Тоже согласен.

— И всем нам, — как всегда справедливо разделил вину Цветков.

В кабинете на миг воцарила тишина.

— Что скажете, Усольцев? — спросил Цветков.

Виктор, поборов себя, коротко ответил, не отрывая глаз от пола:

— Я не буду оправдываться. Виноват… Во всем… Только я не хотел этого…

— Не хотел, — задумчиво повторил Цветков. — Но сделал. Выходит, понимал, что это плохо, и все же так поступил. Гм… Это еще хуже. Что ж, — вздохнул он. — Будем решать, будем решать…

И вот тут Усольцев разозлился. Ему показалось, что Цветков просто поймал его на слове, хитро поймал, коварно и тем самым несправедливо усугубил его вину. И он сказал с вызовом:

— А решать будете не вы, а руководство. И оно отнесется объективнее.

— Вот как? — удивился Цветков. — Значит, вы хотите остаться у нас? — он словно пропустил мимо ушей упрек в необъективности. — Вы считаете это возможным и даже рациональным?

— Да, считаю. Мне, молодому специалисту, не было оказано помощи со стороны товарища Лосева. Вы сами это сказали.

— М-да. Выходит, ничего он не понял, — как бы про себя сказал Цветков и обратился к Усольцеву: — Ладно. Обещаю вполне объективное рассмотрение вашего дела. А пока отстраняю вас от работы.

— А я возражаю.

— Ну, ну. Тут уж разрешите мне командовать. А что касается Лосева, он получит за вас выговор. Слышишь, Лосев?

— Так точно.

— Вот и все, Усольцев. Можете быть свободны.

Виктор поднялся и, не попрощавшись, вышел из кабинета. Когда за ним закрылась дверь, Цветков спросил:

— Ну, что скажешь?

— Я уже все сказал, Федор Кузьмич, — хмуро ответил Лосев.

— Да-а. Рано он к нам попал, вот что. Ошибка это.

— С каким же предложением вы выйдете к руководству?

— Я не буду предлагать уволить его из органов милиции. Но у нас, в МУРе, ему не место. Это теперь ясно. Считаю, надо проверить на менее ответственной работе. Может, урок пойдет на пользу. Как полагаешь?

— Был бы Откаленко, он бы предложил вообще выгнать, — улыбнулся Виталий. — Ручаюсь. Ну, а я думаю, еще раз можно испытать.

— Хм. И оба, вроде, правы. Благо, не вам решать, — Цветков ожесточенно потер ладонью затылок и неожиданно спросил: — А что Коменков, звонил Усольцеву, не знаешь?

— Звонил.

— При тебе?

— Усольцев доложил.

— Просил о встрече?

— Да.

— А ты?

— Запретил.

— Правильно. Коменков нам сейчас бесполезен. Он к их делам не допущен. Так?

— Так.

— А нам, милый мой, нужен путь к этому самому Льву Константиновичу. Кто его может нам указать, как полагаешь? Ну, знаю. Во-первых, ты скажешь, Нина Сергеевна. Так? А кто еще?

— Возможно, Глинский. И вряд ли Бобриков. Помните? Его Лев Константинович на свидание к Нине вызывал. Значит, не очень-то он ему доверяет. И приближает. Ну, Шанина и подавно. Вот и все пока! Никого другого мы не знаем, — с сожалением произнес Виталий и добавил: — Если вылущить, то группа, по существу, не так уж велика. Эта пятерка и два водителя.

— Одного человека еще забыл.

— Это кого?

— Свиридова.

— Ну, с тем у Льва Константиновича, видно, вообще только переписка.

— Как знать. Мы этой линией до сих пор мало занимались. Потому и видно нам мало. Что Албанян-то не вернулся еще?

— Пока нет. В Лялюшках сидит.

— Лялюшки, — ворчливо повторил Цветков. — Линия сбыта у них — это не только Лялюшки, учти. Куда они, к примеру, пряжу дели?

— Надо того усатенького спросить, который ее получал.

— Кто его видел?

— Вера видела. Хрисанова. Ну, вообще, вся их бухгалтерия.

— И никто ничего интересного в нем не подметил?

— Ничего. Кроме усов, правда.

— Дались тебе его усы, — усмехнулся Цветков.