Сколько живут донжуаны - Анна Данилова Страница 8

— Так, значит, вы действительно оказались в квартире погибшего Вадима Соболева случайно?

— Да! Представляете, как мне было худо, когда я поднимался по лестнице, не зная, как отреагирует Таня на мое появление, что она скажет и что вообще со мной будет. А тут еще этот труп!

— А у Тани-то вы были? У вас есть алиби?

— Нет! Ее не оказалось дома. Возможно, она уже в полиции и дает показания или пишет заявление, не знаю. Она вправе это сделать. Думаю, что она уже была и у врача, у нее есть документ, подтверждающий факт изнасилования, — я же был ее первым мужчиной! Вот почему ее не было дома. Но я не мог сидеть у себя, я должен был действовать, я хотел попросить у нее прощения, я должен был ей объяснить, что это вышло случайно, что я не хотел…

— Она совершеннолетняя?

— Да, ей недавно исполнилось восемнадцать лет.

— Она ваша ученица? Расскажите о ваших отношениях.

— Я познакомился с ней три года тому назад, когда мы были в одном поселке, на прослушивании молодых талантов. Ей было тогда пятнадцать. Она так резво играла на рояле, так держалась на сцене и была так гармонична и великолепна, что я сразу же понял, что вижу перед собой будущую пианистку. Она играла так виртуозно и вместе с тем необычайно легко, словно лет пятьдесят концертировала… Она — удивительная. Мы все, кто был тогда в комиссии, отметили ее, и я вызвался ее опекать. Я сделал все, чтобы мать, простая деревенская женщина, отпустила ее в Москву, учиться. Я взял на себя все расходы по переезду и устройству девочки, я занимался с ней, сделал так, что она до сих пор не знает, что повышенную стипендию и грант — те средства, на которые она живет, придумал я, что ничего такого официально нет. Просто я договорился с директором училища, и мне пошли навстречу. Все же понимали, что такая талантливая ученица лишь украсит наше училище, что она, если с ней позаниматься, если ей уделить время и потратить на нее средства, станет настоящей звездой. Поверьте, мне было очень трудно первое время, поскольку я должен был чувствовать меру собственной опеки над ней. Вокруг нас — люди, много людей, у которых есть глаза и уши и которые должны были увидеть в нас, в наших занятиях лишь желание заниматься и идти к четко поставленной цели — конкурсу молодых пианистов. Но я влюбился в нее. Вот уж не знал, что эта болезнь коснется меня. Вы не подумайте, я не какой-то там зажатый и зацикленный лишь на одной музыке неудавшийся пианист. Я вполне нормальный, здоровый мужчина, и у меня были связи. Преимущественно это были наши же педагоги, и незамужние, и замужние, это уже неважно. Но такого трепета, такого сильного желания я никогда прежде не испытывал. Я влюблен, что называется, насмерть. Я и часа не могу прожить, чтобы не увидеть ее или не услышать. Наши с ней занятия — это смысл моей жизни. И я готов был бы даже жениться на ней, и Клара, может быть, догадывается, она же и помогала мне привезти ее сюда, устроить и все такое. Но я не рассказал ей, что произошло со мной вчера вечером, когда Таня приехала ко мне, когда мы сначала занимались, а потом я угостил ее вином, конфетами… Да, я рассказал ей о своих чувствах, но она мне не успела ничего ответить. Все произошло так быстро и нелепо, мне до сих пор стыдно вспоминать. Я набросился на нее… Я превратился в зверя. Все мои чувства, вся страсть, которую прежде можно было обнаружить лишь во время моей игры на рояле, как оказалось, жили во мне в каком-то другом качестве. Вы можете подумать, что я не в себе, что несу какую-то чушь, но это чистая правда! Я и сам до сих пор не могу понять, как это во мне, во взрослом мужчине, вполне себе воспитанном и сдержанном, могут сочетаться высокие романтические чувства к Тане с животным инстинктом. Ведь она совершенно не похожа на тех женщин, с которыми мне прежде приходилось иметь дело. Женщина — существо вполне себе реальное и всегда знает, чего хочет. Женщина, являясь ко мне на свидание в новом платье и прозрачных чулках, знает, что ее ждет, она хочет этого, и там все просто и легко, особенно когда мы оба понимаем, что это лишь связь, а не роман, что встречи, как бы это выразиться… без обязательств, что ли. Таня же была моим божеством, девочкой-гением, ангелом. И хотя она весьма привлекательна внешне, у нее чудесные глаза, точеная фигурка и все такое, я не мог даже позволить себе посмотреть на нее глазами мужчины. Вернее, мне так казалось. Получается, что я все эти три года, что опекаю ее, вижу в ней прежде всего женщину.

— Игорь, как отреагировала Таня на то, что произошло между вами?

— Да не знаю… Она уснула. Она пробыла у меня до утра. А утром молча встала, приняла душ, оделась и ушла, даже не выпив кофе. А я просто не знал, как мне себя с ней вести. Я был ее первым мужчиной. Я, можно сказать, нарушил все законы и правила, воспользовался ее доверием, заманил к себе на квартиру, напоил вином и изнасиловал.

— А она не хотела этого? Вы точно это знаете?

— Да как же она могла этого хотеть, когда у нее это было впервые? Она плакала, понимаете? Она же совсем девочка. Она вся в музыке. И вдруг этот грубый мужчина, срывающий с нее одежду…

— С чего вы взяли, что она хочет вас посадить? Вы причинили ей увечье? Были грубы с ней? Она что-то сказала вам перед тем, как уйти?

— Нет, не сказала. Но у нее был такой несчастный вид. Думаю, ей нездоровилось, кроме того, она была явно потрясена! И я не остановил ее, ничего не сказал! Я вконец растерялся! Она ушла, я проводил ее, помог ей надеть шубу, поцеловал ее в щечку на прощанье, сказал, что встретимся в училище. И все. Больше я ее не видел.

Мне надо было в училище, у меня там были занятия, и потом, примерно в четыре часа я освободился и поехал к ней. Меня всего трясло. Я не знал, о чем с ней говорить. Я хотел попросить у нее прощения, потому что предложить ей руку и сердце я бы просто не посмел, ведь она еще такая юная! Хотя, с другой стороны, стань она моей женой, я был бы, наверное, самым счастливым человеком на свете!

И уж не знаю почему, но чем ближе я подъезжал к ее дому, тем яснее мне становилось, что я совершил преступление. Что я вместо того, чтобы оберегать Таню, девочку, которую мне доверила ее мать, воспользовался ею. Знаете, мы с Кларой, когда она бывает дома, иногда смотрим телевизор и не раз видели разные шоу, посвященные теме изнасилования. Это очень скользкая тема. Бывают случаи, когда с девочкой переспали, она забеременела, мужчина женится на ней, но его все равно сажают… А здесь… Скандал! Я решил, что меня точно посадят.

— Когда вы подъехали к ее дому?

— Приблизительно в половине пятого. Я рассказал вам все это еще и потому, чтобы вы понимали, в каком я был состоянии, когда поднимался по лестнице. Там лифта нет, дом старый, хотя никто бы не отказался в нем жить… Мне в свое время и самому было удивительно, что хозяйка сдает комнаты в таком шикарном доме, на Садовой-Каретной, да еще и недорого. Словом, сначала, как вы уже поняли, я оказался в девятой квартире и наткнулся там на труп. Подумал, что это очень нехороший знак, вылетел оттуда и поднялся на следующий этаж, где увидел закрашенную краской табличку с номером двенадцать. Позвонил, ответа не получил, попробовал открыть дверь, и, как это случилось этажом ниже, она открылась. Мне это тоже не понравилось. Сразу подумал, что Таня была, вероятно, рассеянна и потому забыла запереть за собой дверь. Хорошо, если она дома, а если вышла и оставила квартиру открытой? Словом, сильно нервничая, я вошел в квартиру…